Читать книгу "Ворюга в клеточку - Валерий Гусев"

– Ладно, пап, - сказал Алешка. - Мы тебе поможем. Поймаем эту сову в «клеточку». И посадим в клетку.

– Я вам поймаю! - пригрозил папа.

– Не хочешь? - Алешка пожал плечами. - Не надо. Лови сам.

Папа успокоился, но время от времени поглядывал на него с подозрением. Особенно когда Алешка потащил нас обратно к совиному обиталищу и спросил девушку в синем халате и с лопатой в руке:

– Тетенька, а можно сову выдрессировать так, чтобы она чужие вещи таскала?

– Что она, дура, что ли? - ответила девушка.

– Я тоже так думаю, - согласился Алешка.

А папа погрозил ему пальцем.

Если Алешка берется за какое-нибудь дело, то он всех заставит крутиться. Причем в том направлении, которое ему нужно. И сам до конца не отступает, и никому отступить не дает. И все его почему-то слушаются. Даже если у них есть дела и поважнее.

Поэтому, когда мы расстались с папой (его по мобильнику вызвали на работу), я сразу все понял: Алешка загорелся, а мне вертеться придется. С этой минуты он возьмет меня на короткий поводок и время от времени будет подавать такие же короткие, решительные команды. Причем не объясняя, зачем это нужно, - «Ищи!», «Ползи!», «Фас!»

Так и получилось.

– Едем в звериный театр, - сурово решил Алешка. - К тете Наташе Дуровой.

– Мы билеты не достанем, - попробовал возразить я. - Туда знаешь какая очередь.

По правде говоря, не люблю, когда зверей и птиц заставляют выступать на арене цирка или в каком-нибудь представлении и вынуждают делать при этом всякие странные вещи. Не думаю, что им это нравится. Например, медведю кататься на велосипеде или на коньках. А поросенку прыгать через забор. Меня даже лошадь удивляет. Почему она так покорно везет хворосту воз? Почему вдруг не остановится и не скажет человеческим голосом:

– Знаешь что, мужик? Вези-ка ты это сам. А я пойду пиво пить.

– Еще чего! - удивится мужик. - Я, понимаешь, о тебе забочусь, кормлю тебя…

– Он кормит! - заржет лошадь. - Я и без тебя сыта буду - вон кругом травки сколько…

Не скажет так лошадь. И медведь не скажет. А жаль…

– А нам билеты не нужны, - огорошил меня Алешка. - Нам какой-нибудь дрессировщик нужен.

– На фига? - удивился я. - У нас с тобой медведей нет. Кого дрессировать-то будем? Тараканов?

Алешка только вздохнул. Тяжко так, безнадежно. Это у него хорошо получается. У мамы научился. Когда она папины дни до пенсии считает. А когда Алешка в мой адрес так вздыхает, я чувствую - рейтинг моего авторитета катастрофически близится к абсолютному нулю.

Мы вошли через служебный вход и оказались в маленькой комнате, где сидел за столиком охранник, еще очень молодой, но уже похожий на сонного бегемота. Алешка очень серьезно сказал ему:

– Вызовите сюда дрессировщика по пернатым птицам. Срочно.

– А может, сразу директора? - усмехнулся охранник. И зевнул. Разинул широкую пасть ну точь-в-точь как бегемот. - Топай отсюда!

Алешка тоже усмехнулся и ответил достойно:

– Я-то уйду, а вот ты - вряд ли!

– Чего? - презрительно протянул охранник.

– Того! - передразнил его Алешка. - У меня информация есть…

Вот тут Бегемотище встрепенулся. И даже вскочил. Опрокинув стул.

– Информация? Негативная? Теракт намечается?

– Что намечается - то намечается, - дипломатически уклонился Алешка от прямого ответа.

– Против пернатых? Сейчас позову. - Он куда-то позвонил и вызвал какого-то Палыча. Пообещал нам: - Ща Палыч придет, разберется.

Алешка тем временем отвел меня в сторону, проинструктировал и исчез, сказав при этом:

– Мне светиться нельзя. Я очень приметный. А ты - среднестатистический юноша.

Это он у нашего Бонифация срисовал, учителя литературы. Тот, когда хотел тактично сообщить ученику, что он несколько туповат, всегда называл его среднестатистическим. Ну а уж если детиной назовет, значит, вообще - дуб дубом.

Главный по пернатым Палыч тоже оказался здоровенным мужиком. Ему бы, по комплекции, не птичек дрессировать, а слонов. Или охранников.

– В чем дело? - прогудел он высоко над моей головой.

– Мы хотели у вас проконсультироваться, - жалобно начал я. - У нас в школе есть зверинец. Ну там… рыбки всякие, птички, мышки…

– Чем кормить, что ли? Давай шустрей, пацан. У меня через пять минут гусиный выход. Кормить, да?

Чем кормить, подумал я, это и так ясно. Птичек - рыбками, мышек - птичками. Или кошками.

– Нет, дрессировать. Вот можно, например, выучить птичку таскать всякие вещи?

– Запросто. У нас вот пеликан ведерко с рыбой таскает. А ворона Глаша чайный стол накрывает. Даже сахарницу приносит в клюве.

– А другие вещи? Деньги, например? Золотые украшения? Не приносит?

– Так… - Палыч навис надо мной, как скала над котенком. - А тебе это зачем?

– На всякий случай, - сказал я. - Фокусы показывать.

– За такие фокусы, пацан, знаешь, что полагается? - и Палыч показал мне четыре скрещенных пальца в виде решетки.

– Потому и спрашиваю, - туманно объяснил я и пошел на выход. - Спасибо за консультацию. - И всей спиной почувствовал тяжелый взгляд Палыча.

Ну что ж, прокол…

Но Алешка так не считал.

– Все получается, Дим! Если пеликан ведро таскает, а ворона сахарницу, значит, сова клетчатая вполне может деньги таскать.

Вот только зачем они ей? На какие покупки? Вслух я этого, конечно, не сказал, но Лешка мою мысль уловил.

– Да не себе она таскает. А своему хозяину.

– Главарю стаи, что ли?

Алешка внимательно посмотрел на меня, подумал и кивнул.

Домой мы вернулись довольно поздно. Перед самым ужином. Во дворе уже почти никого не было. Только на скамейке сидели две грустные бабушки - Аня и Маня - из соседнего подъезда. На коленях у одной лежал батон хлеба, а у другой - полиэтиленовый пакет с пшеном.

Мы прошли мимо, поздоровавшись, но они не обратили на нас внимания, занятые важным разговором.

– И не говори, - жаловалась бабушка Аня, - совсем другая жизнь пошла. С энтими реформами. Даже птички-голуби исчезли. Хлебца покрошить некому.

– И не говори, - вторила ей бабушка Маня. - Вишь, пшенца-то скоко скопила. Куды его девать? Воробьишкам скормила бы.

Эти бабушки были одинокие, и для них, конечно, большая радость - птичек покормить. Потому что на этих бабушек никто внимания не обращает. Кроме птичек, которые облепляли их, как два старых сухих дерева. Они и сами на птичек похожи - маленькие, взъерошенные, беззащитные…