Читать книгу "Эксперимент «Ангел» - Джеймс Паттерсон"

Блин, вот сон проклятый. Всегда один и тот же: побег из Школы — погоня ирейзеров — с утеса вниз — ууу-х, крылья — полет… и наконец спасение. И всегда просыпаюсь, твердо зная, что секунду назад была на волоске от смерти.

Взять на заметку: контролировать Бессознательное. Сделать сны поприемлемей.

Холодно. Неимоверным усилием воли заставляю себя вылезти из уютной постели. Натягиваю чистый свитер — благодать. Надж с вечера унесла грязное в стирку.

Все еще спят. У мена пока еще есть пять минут тишины и покоя. А дальше — ныряй в новый день, как головой в омут.

По пути в кухню останавливаюсь в прихожей у окна: утреннее солнце пробивается в расщелину между вершинами гор, небо ясное, тени четкие. Вокруг ни души. Так бы стояла и смотрела, долго-долго.

Мы живем высоко в горах — только мы шестеро, я и моя семья. Так безопасней.

Наш дом построен лежащей на боку заглавной буквой «Е». Ее горизонтальные черточки перекинуты через глубокий каньон, так что если выглянуть из окна, кажется, что паришь. По шкале клевости от одного до десяти баллов нашему жилью полагаются все пятнадцать.

Здесь мы можем быть самими собой. Здесь мы свободны. Я про свободу буквально говорю, в том смысле, что не в клетке.

В общем, это долгая история — о ней когда-нибудь после…

Ну и, конечно, никаких тебе взрослых. Когда мы сюда переехали, Джеб Батчелдер присматривал за нами, прямо как родной отец. Он нас спас, всех шестерых. Родителей ни у кого из нас нет. Он, почитай, вместо отца нам и был.

Однако он исчез два года назад. Мы знаем, что он мертв. Поняли сразу. Но никогда об этом не говорили и не говорим. Так что теперь мы сами по себе.

Не скрою, в этом есть свои преимущества: никто не указывает нам, что делать, что есть, когда идти спать. Ну, разве, кроме меня. Я старше всех, вот и управляюсь как могу. Трудновато, конечно, и дело это неблагодарное. Но должна же быть у семьи глава.

В школу мы тоже не ходим, я имею в виду нормальную школу. Так что спасибо, Бог интернет послал, а то бы мы вообще ни хрена не знали. Вот так и живем: ни тебе школы, ни докторов, ни социальных работников. С нами все просто. Мы вообще живы, только если никто про нас не знает.

Обозревая содержимое холодильника, я услышала за спиной сонное шарканье.

— С добрым утром, Макс.

3

— Привет, Газзи.

Восьмилетний мальчонка с еще слипшимися со сна глазами плюхнулся за стол. Я потерла ему спинку и клюнула поцелуем в макушку. Газзи, Газманом или Газовщиком он стал чуть не с младенчества. Что поделать, если у ребенка какая-то хрень с кишечником. Но предупреждаю — становиться от него надо только так, чтобы ветер дул от вас на него.

Газзи заморгал на меня своими голубыми громадными доверчивыми глазищами:

— А что на завтрак?

Его всклокоченные мягкие белокурые волосы похожи на пух только что вылупившегося утенка.

— Ммммм… сюрприз.

Сама-то я понятия не имела, чем накормлю свою братву.

— Я соку налью, — предложил Газман, и на сердце у меня потеплело. Он очень славный и хороший. Такой же хороший, как его младшая сестренка. Газзи и шестилетняя Ангел — единственные из нас родные брат и сестра. Но мы все равно все — одна семья.

Следующим в кухню приплелся Игги, тощий, бледный и сутулый. С закрытыми глазами прицельно рухнул на наш видавший виды диван. Слепота ему практически не мешает, разве только если мы мебель передвинем или что-нибудь в этом роде.

— Эй, Иг, — говорю ему, — проснись и пой! Завтрак проспишь.

Залезаю в холодильник в наивной надежде, что от сырости или по мановению волшебной палочки там что-то отыщется. Молока нет, масла нет, сыра нет. Чего только у нас нет! Короче, на завтрак или мюсли без молока, или яичница без колбасы. Пусть сами выбирают — у нас свобода.

Вдруг по спине у меня побежали мурашки. Резко выпрямляюсь и поворачиваюсь лицом к столу.

— Ты перестанешь когда-нибудь! — это Клык. Клык всегда появляется молча, точно черной тенью из пустоты. Он спокойно смотрит на меня, уже одетый, подтянутый, с аккуратно зачесанными назад длинными черными волосами. Он на четыре месяца меня младше, но на целых четыре инча длиннее.

— Перестанешь что… Дышать?

— Сам знаешь что. Пугать меня.

— Хватит вам препираться. Завтрак обещала, а где он? Давай, я сам яичницу сделаю, — Игги, лениво постанывая, поднимается на ноги.

Была бы я фемботкой,[1]меня беспокоило бы, что слепой парнишка шестью месяцами младше меня готовит лучше меня.

Но я не фемботка. И мне до фени.

Обозреваю кухню — завтрак на подходе.

— Клык, накрой на стол, а я схожу за Надж и Ангелом.

Девочки живут вдвоем в самой маленькой комнате. Одиннадцатилетняя Надж еще спит, запутавшись в простынях. Рот у нее во сне закрыт, и мне вдруг становится смешно: с закрытым ртом ее не узнать. Мы даже зовем ее иногда Надж-заткни-фонтан — все трещит и трещит целыми днями без остановки. И все у нее — О! Ах! Ух! — то ужасы, то восторги. Так что с закрытым ртом она на себя мало похожа.

— Эй, птичка, подъем, — говорю я, ласково встряхнув ее за плечо. — Завтрак в десять.

— Че? — непонимающе моргает Надж.

— Новый день приветствует тебя. Вставай и смело смотри ему в лицо!

Надж с трудом принимает скукоженное, но все же, с технической точки зрения, вертикальное положение.

В другой половине комнаты тонкий полог отделяет укромный уголок. Ангел всегда любила маленькие закуты, где можно свернуться клубочком. Ее кровать за занавеской похожа на гнездышко, полное плюшевых игрушек, книжек и всяческой одежки. С улыбкой отодвигаю занавеску.

— Э-э, да ты уже одета, — я наклоняюсь ее обнять.

— Привет, Макс, — поет Ангел, вытягивая из-под воротника белокурые кудряшки. — Застегни мне, пожалуйста, пуговицы.

— Поворачивайся, — я стягиваю половинки платья у нее на спине.

Я никому никогда не говорю, как я люблю Ангела. И я никого так не люблю, как ее, крепко-крепко, больше жизни. Может, это оттого, что я нянчила ее с пеленок, а может, лучше нее никого нет на свете.

— Это потому, что я твоя маленькая девочка? — спрашивает Ангел, обернувшись ко мне лицом. — Только ты не бойся, Макс. Я никому не скажу. Я тебя тоже крепко-прекрепко люблю. Она обнимает меня за шею и мокро и звонко целует в щеку. И я еще крепче прижимаю ее к себе.

Да, кстати, вот еще одно свойство Ангела. Она умеет читать чужие мысли.

4

— Пошли сегодня собирать землянику, — предлагает Ангел, подцепив на вилку желток от яичницы, и настаивает, — она как раз уже поспела.