Читать книгу "Последний выстрел Странника - Сергей Соболев"

Действо длится уже около получаса. Мы дважды меняли позу – сначала я лежал на спине, затем на боку. Но большую часть времени я провел, лежа лицом вниз. Не самая удобная позиция, должен сказать, учитывая, что подо мной лишь тонкий жесткий матрас. Но тут вот какая штука. В своей прошлой жизни я мог провести несколько часов, а порой и сутки или даже двое в гораздо менее комфортных условиях. К примеру, в лесу, фактически без движения, в очень ограниченном пространстве устроенной мною же «лежки».

Хотя я сам и меняюсь, хотя у меня, как у ящерки, попавшей в западню, отвалился хвост, некоторые навыки все же остались при мне. Так что для меня выполнить команду, отданную ласковым полушепотом, «замри», «не шевелись, милый», это сущий пустяк.

Мне временами становится чуточку больно (а порой, должен признать, и не «чуточку»). Но это сладкая боль; и я готов терпеть ее и наслаждаться ею бесконечно долго. Комната наполнена проникающим через единственное окно с поднятыми жалюзи сиреневатым светом – день клонится к закату. Меня окружают, обволакивая, приятные обонянию ароматы масел для притирания, тропических фруктов, розовых лепестков, которыми усеян пол; к ним примешивается йодистый запах моря. Из невидимых динамиков льется щемящая душу мелодия, к которой я раньше был равнодушен, которая прежде не находила во мне никакого отзыва.

Да, одна лишь мелодия, в треть громкости, как фон, без слов. Но я их откуда-то знаю, слова этой песни, и они звучат у меня внутри, где-то под черепной коробкой, а может – в моей душе, если таковая вообще существует:

You are my heart, you are my soul… Yeah, a feeling that our love will grow…

Никогда еще мне не было так хорошо, так покойно, как сейчас, в эти самые мгновения…

Вскоре я почувствовал, что моя Ника подустала. Ее дыхание стало чуть затрудненным; движения ее рук, ее пальцев были уже не столь ритмичными, не столь акцентированными. Она чаще, чем в начале сеанса, делала паузы; иногда на несколько секунд припадала грудью и животом к моей спине – отдыхала, собираясь с силами, чтобы качественно довершить начатое, чтобы воспроизвести поэтапно, пошагово то, чему ее научила Сью, используя меня же, мое тело в качестве учебного пособия. Ника – упорный человек, я это уже понял. И если она за что-то берется, то старается сделать это как можно лучше.

А еще она иногда напоминает мне кошку. Из этих, знаете, «четвероногих докторов», фелиотерапевтов, способных вылечить хозяина от какой-нибудь болячки тональным ультразвуком или «иглоукалыванием», а фактически, как доводилось слышать, забирающих недуг себе. Когда Ника в хорошем настроении, то ластится ко мне, как кошка. А она всегда в хорошем настроении. Во всяком случае, в ином расположении духа я не видел ее ни разу со дня нашего знакомства.

– Всё, Ника, хорош! – скомандовал я. – Пациент молит о милосердии!..

– Не мешало бы еще помучить, поволтузить Серого Волка. – Ее кулачки напоследок выбили дробь на моей покрасневшей после массажа шкуре. – Но, так и быть, пощажу тебя.

Ника поднялась на ноги, вытерла руки влажной полотняной салфеткой. Передала мне банное полотенце, которое я накрутил вокруг бедер. Я благодарно обнял свою женщину, поцеловал ее в лоб, затем в соломенную макушку.

Главное преимущество в нашем случае, в нынешнем нашем положении заключается в отсутствии всякого планирования. Я, собственно, и приехал в эту страну, на этот остров, в это удаленное и почти безлюдное по местным меркам местечко для того, чтобы избавиться от необходимости просчитывать каждый свой последующий шаг (конечно, имеется и другая причина, или даже несколько причин, но о плохом я запретил себе думать). У Ники есть свои резоны вести себя именно так, как она себя ведет; но она взрослый человек, и это ее личный выбор. Так что мы ничего здесь заранее не планируем, а просто живем в свое удовольствие: купаемся, загораем, гуляем по окрестностям, пьем вино, занимаемся по нескольку раз в день любовью.

В глазах посторонних, если таковых вообще заинтересуют наши персоны, мы с Никой, должно быть, смахиваем на молодоженов, приехавших в этот райский уголок с целью приятно провести медовый месяц. Но у нас, в отличие от тех же соединивших только что через ЗАГС свои судьбы молодых людей, нет никаких обязательств друг перед другом. Ни-ка-ких. Мы вместе ровно до тех пор, до того дня, пока мы нуждаемся друг в друге. До того часа или минуты, пока мы оба – и каждый по отдельности – хотим быть вместе.

Да, жизнь наша проста и состоит из простых элементов. Сейчас мы выпьем по стакану сока, я – апельсинового, Ника – грейпфрутового. Потом искупаемся в небольшой бухте: она укрыта от глаз посторонних имеющим подковообразную форму выступом поросшей тропическими кустарниками горы. Когда солнце опустится в зеленовато-желтые, меняющие свой цвет к концу светового дня на сиреневый, затем пурпурный и лиловый воды Сиамского залива, когда россыпь южных звезд отразится в потемневшем водном зеркале, смешиваясь с огоньками прогулочных яхт и морских судов, мы вернемся в бунгало. Ника достанет из холодильника сыр, отварную телятину и кусочки куриного филе, запеченного в фольге. А еще местную зелень, помидоры, салат и иные овощи, привезенные Сью по нашей просьбе. Моя женщина – так я называю Нику про себя всю последнюю неделю – накроет стол; я откупорю бутылку красного вина. Мы славно поужинаем при зажженных свечах. А потом займемся любовью: здесь ли, в бунгало, на пляже или в воде, это мы решим позже.

И вот что еще. Наши разговоры здесь ограничиваются этими вот предельно простыми вещами – пища, отдых, природа, секс.

И дело, пожалуй, не в том, что нам не о чем говорить, просто так сложилось. Возможно, это как-то связано с теми событиями, из-за которых мы оказались здесь, на краю земли. А может быть, каждый из нас в душе боится сказать другому лишнее, сообщить что-то такое о себе или своем прежнем окружении, что может разрушить одномоментно то хрупкое, тонкое взаимопонимание, которое, возникнув словно ниоткуда в определенный момент времени, существует сейчас между нами.

Я очистил остро наточенным кухонным ножом от кожуры два средней величины грейпфрута. Затем снял кожицу с трех крупных апельсинов. На стол, на мои руки косо – от окна, выходящего на юго-запад, на залив, – легла полоска багряного закатного света. Я щелкнул переключателем светильника, расположенного над столом. Одной из немногих обязанностей в этой моей новой жизни является приготовление свежевыжатого сока. За прошедшую неделю Ника освоила азы тайского массажа, я же научился быстро и ловко освежевывать ножичком цитрусовые, а затем при помощи агрегата перерабатывать их на сок.

– Сережа, добавь мне в сок лайма… Кажется, у нас есть в холодильнике.

– Лайма? – удивленно переспросил я. – Ты никогда раньше не просила.

– А сейчас вот захотелось.

Я достал из холодильника лайм, разрезал его пополам. Кухонька, освещенная теперь уже не только закатным солнцем, но и подсиненным светом включенной мною лампы, отделена от гостиной лишь барной стойкой. Из оборудования имеются электроплита на две конфорки, СВЧ печка, компактный кофейный аппарат, электрочайник и кухонный комбайн с соковыжималкой и блендером. В двухкамерном холодильнике можно хранить недельный запас провизии. Есть еще один холодильник, размерами поменьше, – для напитков. Он в данный момент заполнен лишь на четверть – запасы напитков подходят к концу. Из спиртного остались початая – и открытая еще в день нашего приезда в этот райский уголок – бутылка двенадцатилетней выдержки молта Chivas Regal и две бутылки «бордо». До недавнего времени я не пил вино: ни белое, ни красное, ни кислое, сухое, ни сладкое, крепленое. Но и рядом со мной еще никогда не было такой женщины, как Ника, – само ее присутствие слегка кружит мне голову, как выпитый натощак бокал красного вина.