Читать книгу "Огненный лед - Клайв Касслер"

Высокая фигура в плаще с капюшоном поднялась по трапу и шагнула на палубу.

Товров почувствовал, как его буравят глаза незнакомца, а затем из темной дыры под капюшоном донесся низкий мужской голос:

— Где каюты пассажиров?

— Я покажу, — ответил капитан.

— Не надо. Просто скажите.

— Хорошо. Каюты на верхней палубе надстройки. Трап перед вами.

— А где команда?

— Все в кубрике.

— Вот пускай там и остаются. Вы ждите здесь.

Человек бесшумно прошагал к трапу и поднялся в офицерские каюты, которые располагались прямо под мостиком. Через мгновение он появился снова.

— Не конюшня — и на том спасибо. Хотя разница невелика. Поднимаемся на борт, — заявил незнакомец и добавил, махнув рукой в сторону носа: — А вы стойте там и не мешайтесь. — С этими словами он спустился обратно на причал.

Когда пассажир начал распоряжаться на корабле, Товров вышел из себя, но тут же вспомнил о конверте в своей каюте и успокоился. Капитану хватило ума не спорить с верзилой в плаще, и он, как было велено, прошел на нос.

Сбившиеся на причале люди потянулись по трапу на палубу.

Товрову послышался сонный детский голос, но на девочку (хотя это вполне мог быть и мальчик) тут же шикнул кто-то из взрослых, и пассажиры стали расходиться по каютам. По трапу поволокли какие-то кофры или сундуки — судя по сопению и ругани, очень тяжелые. Последним на борт взошел Федеров. Даже после короткого подъема он с непривычки едва дышал.

— Ну что, друг мой, — жизнерадостно заявил таможенник, похлопывая руками в перчатках, чтобы не замерзнуть, — это последний. Все готово?

— Можем отплывать, когда прикажете.

— Считайте, что уже приказал. Вот остальные деньги. — Он протянул Товрову конверт. Потом вдруг заключил капитана в медвежьи объятия и расцеловал в обе щеки. — Россия-матушка в неоплатном долгу перед вами. Вы творите историю, — прошептал Федеров. Отпустил ошарашенного капитана и спустился по трапу.

Через мгновение грузовик тронулся с места и пропал в тумане.

Капитан поднес конверт к лицу, вдохнул аромат ассигнаций, потом сунул деньги в карман и поднялся на мостик. Он прошел через штурманскую рубку в свою каюту будить Сергея — первого помощника: пусть поднимает команду и отчаливает. Молодой грузин удалился, бормоча что-то под нос.

На палубу высыпали матросы — горстка полупьяных отщепенцев. Они отдали швартовы и втащили трап. Всего под началом Товрова находилось двенадцать человек, в том числе двое принятых в последний момент кочегаров в «яме» — так называли машинное отделение. Старший механик «Звезды», опытный моряк, не бросал судно исключительно из преданности капитану. Размахивая своей неизменной масленкой, словно волшебной палочкой, он ухитрялся поддерживать жизнь в машинах, носивших по волнам эту груду металлолома. Котлы понемногу разогревались, давление поднималось.

Товров взялся за штурвал, телеграф звякнул, и судно отошло от стенки.

«Звезда Одессы» пробиралась сквозь туман к выходу из гавани, а люди на берегу, крестясь, бормотали под нос молитвы, чтобы уберечься от злых духов. Старый угольщик плыл над водой, будто корабль-призрак, которому суждено скитаться по миру, принимая на борт души утонувших моряков. Фонари тускло мерцали на мачтах, словно огни святого Эльма.

Капитан вел судно по извилистому фарватеру, легко огибая в тумане другие суда. Он уже много лет курсировал между Одессой и Константинополем. Маршрут намертво запечатлелся в его голове, и Товров без всяких карт и буйков прекрасно знал, когда и куда крутить штурвал.

«Звезда» давным-давно обходилась без ремонта — французские владельцы рассчитывали получить страховку, как только очередной шторм отправит ее на дно. Пятна ржавчины расплывались от шпигатов по залатанным бортам, словно кровавые раны. Коррозия изъела краны и мачты. Судно неуклюже кренилось на левый борт — давала о себе знать течь в одном из отсеков трюма. Стареньким машинам давно пора было на покой, и они хрипели, словно легкие курильщика. Из единственной трубы валил удушливый черный дым — он отдавал серой, как в преисподней. «Звезда Одессы» бороздила волны, словно неизлечимый больной, в дряхлом теле которого еще теплится жизнь, несмотря на мрачные вердикты врачей.

Товров понимал, что это его последнее судно, но все равно старался выглядеть безукоризненно. Каждое утро он полировал черные туфли на тонкой подошве, до стрелок наглаживал поношенные брюки, а белая рубашка хотя и пожелтела, тем не менее всегда оставалась чистой. С лица капитана впору было делать посмертную маску. Изнурительный труд, плохое питание и бессонные ночи давали о себе знать. Ввалившиеся щеки только подчеркивали длинный, в красных прожилках нос, а кожа посерела, как пергамент.

Первый помощник снова завалился спать, команда разлеглась по койкам, и лишь кочегары несли вахту. Закурив крепкую турецкую сигарету, Товров согнулся пополам в жестоком приступе кашля. Придя в себя, вдруг почувствовал, что из открытой двери тянет холодным морским воздухом. Капитан поднял голову. В проеме высилась могучая фигура, эффектно обрамленная клубами тумана. Человек шагнул внутрь и захлопнул за собой дверь.

— Свет, — произнес знакомый баритон пассажира, первым поднявшегося на борт.

Товров дернул за шнур, и под потолком зажглась одинокая лампочка. Пассажир был высокий, худой, в лихо заломленной набок папахе из белого меха. По правой щеке выше подбородка тянулся светлый шрам. Лицо красное, обмороженное, а в черных волосах и бороде поблескивали капельки воды. Левый глаз затянула мутная поволока — результат ранения или болезни, — правый же, навыкате, придавал сходство с окривевшим циклопом.

За распахнутыми полами отороченного мехом плаща виднелся ремень с пистолетной кобурой. В руке незнакомец сжимал винтовку, грудь украшала лента патронташа, на поясе висела шашка. Одет он был в грязновато-серый китель и высокие сапоги из черной кожи. Судя по обмундированию и сквозящей в манерах свирепости, пассажир принадлежал к воинственному сословию казаков, населявших Черноморское побережье. Товрова передернуло. Казаки убили его семью, и капитан старался избегать этих необузданных всадников, которые сеяли повсюду ужас.

Человек окинул взглядом пустую рубку.

— Вы один?

— Помощник спит. — Товров мотнул головой в сторону каюты. — Напился до потери пульса.

Он все еще мял в руках сигарету, потому предложил гостю закурить.

— Я — майор Петр Якелев, — представился тот, отказавшись от сигареты. — А вы, капитан Товров, будете выполнять мои указания.

— К вашим услугам, майор.

Якелев шагнул ближе и яростно прошептал:

— Я никому не верю: ни белым, ни красным. Ни англичанам, ни немцам. Все против нас. Даже казаки переметнулись к большевикам. — Он пристально посмотрел на капитана, ловя малейшие признаки несогласия, однако лицо Товрова оставалось бесстрастным. — Сигарету, — проворчал майор, вытянув пухлую руку.