Читать книгу "Оперативный центр. Государственные игры - Том Клэнси"

– Томпсон, нож! – Высокий голос режиссера фильма Ларри Ланкфорда оторвал Джоди от размышлений. Она сунула кинжал в ножны и поспешила к дверям фургона.

– Извините! – выкрикнула она в ответ. – Я не знала, что вы меня ждете.

Соскочив с лесенки на землю, Джоди рванулась мимо охранника и обежала вокруг фургона.

– Она, видите ли, не знала! – захлебнулся Данкфорд. – Не знала, что каждая минута ожидания нам обходится под две тысячи долларов?!

Подбородок режиссера высунулся из-под повязанного вместо галстука красного шарфа, а сам он начал хлопать в ладоши и после каждого хлопка приговаривал:

– Тридцать три доллара, шестьдесят шесть долларов, девяносто девять…

– Я уже здесь… – выдохнула на бегу девушка.

– ., сто тридцать два…

Джоди почувствовала себя одураченной – надо же было поверить помощнику режиссера Холлису Арленне, когда тот заверил ее, что Ланкфорд будет готов к съемке следующих кадров не раньше, чем минут через десять. Как и предупреждал ее ассистент по производству, Арленна оказался ничтожным человечишкой с непомерным самомнением, которое он и старался удовлетворить, заставляя ощутить себя ничтожествами других.

Когда Джоди была уже совсем близко, Арленна заступил ей дорогу. Запыхавшаяся девушка остановилась и передала кинжал. Избегая ее взгляда, тот сам протрусил небольшой отрезок пути до режиссера.

– Благодарю вас, – учтиво произнес Ланкфорд, принимая кинжал из рук молодого человека.

Режиссер стал показывать актеру, как тот должен передать оружие своему сыну, и Арленна отошел от них в сторону. Он остановился совсем неподалеку от Джоди, по-прежнему не глядя в ее сторону.

Почему– то я ничуть не удивляюсь этому, подумала она про себя.

Через каких-то девять дней после окончания колледжа и меньше чем через неделю после начала работы Джоди для себя уже уяснила, каким образом в кино делаются все дела. Если у тебя есть способности и амбиции, окружающие сделают все, чтобы ты выглядел дураком и неумехой, только бы обезопасить себя от конкурента. Если же ты действительно не справлялся, люди просто старались держаться от тебя подальше. По-видимому, не иначе было и в любом другом деле, но киношники, похоже, достигли тут дьявольского искусства.

Когда Джоди вернулась к фургону, пожилой немец-сторож ободряюще подмигнул ей.

– Эти смельчаки не отваживаются кричать на “звезд”, а потому орут на тебя, – успокоил он. – Я бы не стал из-за них расстраиваться.

– А я и не расстраиваюсь, мистер Буба, – улыбнувшись, солгала девушка. Она сняла болтавшуюся на одной из стенок фургона дощечку с зажимом для бумаг. На листке под зажимом были расписаны эпизоды, которые планировалось сегодня отснять, и реквизит, необходимый для каждого из них. – Если это самое худшее из того, что мне здесь предстоит, то я уж как-нибудь переживу.

Буба улыбнулся в ответ поднимавшейся по лесенке девушке. Она готова была сейчас убить ради одной-единственной затяжки, но в фургоне курить запрещалось, а устраивать отдельный перекур снаружи сейчас было бы не ко времени. Джоди вынуждена была признать, что убила бы даже ради меньшего. Например, ради того, чтобы выбросить из головы мысли о Холлисе.

У самых дверей фургона Джоди неожиданно остановилась, устремив взгляд в сторону леса.

– Мистер Буба, – обратилась она к охраннику, – мне показалось, что там кто-то разгуливает по опушке.

Охранник привстал на цыпочки и вгляделся в сторону, куда указывала девушка.

– Где? – Он вытянул шею.

– В четверти мили отсюда. Они пока не зашли в кадр, но им не позавидуешь, если они загубят хотя бы один из эпизодов, отснятых Ланкфорд ом.

– Ты права, – согласился Буба, доставая из чехла на ремне радиотелефон. – Не знаю, как они там очутились, но скажу, чтобы кто-то их проверил.

Пока охранник докладывал о посторонних, Джоди снова вошла в фургон. Она постаралась забыть о Ланкфорде и его раздражительности, поскольку вернулась в более мрачный мир, где тираны носили при себе оружие, а не сценарии, и нападали на целые государства, а не на стажеров.

Глава 2

Четверг, 9 часов 50 минут, Гамбург, Германия

Пол Худ проснулся от толчка, когда огромный реактивный лайнер коснулся взлетно-посадочной полосы номер два гамбургского международного аэропорта Фульсбюттель.

"Нет!” – взмолилось что-то глубоко внутри него.

Голова Худа оставалась прислоненной к нагретой солнцем опущенной шторке. Не открывая глаз, он постарался удержать приснившееся в пути.

Однако взревели двигатели, тормозя бег самолета, и от их грохота улетучились последние остатки сна. Мгновением позже он уже не мог вспомнить, о чем был этот сон, от которого все же осталось чувство глубокого удовлетворения. С тихим вздохом Худ открыл глаза, потянулся всем телом и сдался на милость окружающей реальности.

У худощавого сорокатрехлетнего директора Оперативного центра было ощущение, что за восемь часов полета в общем салоне он отсидел себе все, что только можно было отсидеть. В Центре о таких перелетах говорили “летел в шортах”. Не потому, что эта одежда порой причиняла те же самые неудобства, что и узкое кресло, и не потому, что такие путешествия были относительно короткими, а из-за того, что они не дотягивали до тринадцатичасового барьера – минимального времени, необходимого для того, чтобы правительственный чиновник имел право взять билет в салон бизнес-класса с более удобными сиденьями. Боб Херберт считал, что правительство США уделяет столь пристальное внимание Японии и Ближнему Востоку только потому, что дипломаты и участники переговоров предпочитают летать с удобствами. Он предсказывал, что, как только двадцатичетырехчасовой перелет даст чиновникам право на салон первого класса, Австралия тут же станет следующим важным полем для торговых и политических баталий.

И все же, как бы тут ни было тесно, Худ почувствовал себя отдохнувшим. Боб Херберт оказался прав: секрет хорошего сна в самолете заключается вовсе не в том, лежишь ты там или не лежишь. Просидев всю дорогу, он, тем не менее, отлично выспался. Главное, чтобы было тихо, и тут затычки для ушей оказались идеальным средством.

Выпрямившись в кресле, директор слегка поморщился. Пол подумал о том, что, прилетев в Германию по приглашению заместителя министра иностранных дел Хаузена, чтобы посмотреть на последние чудеса техники стоимостью в миллионы долларов, он ощутил себя счастливым человеком благодаря пятидесятицентовым силиконовым штуковинам бруклинского изготовления. В этом была своя ирония.

Худ вынул затычки из ушей. Укладывая их в пластиковую коробочку, он попытался сохранить хотя бы то чувство удовлетворенности, которое испытывал во сне, но даже оно куда-то ушло. Пол приподнял шторку и искоса взглянул на рассеянный солнечный свет.

Мечты, молодость, страсти, подумал он. Наиболее желанные вещи всегда куда-то ускользают. Может быть, именно потому они и наиболее желанны? Жена и дети здоровы и счастливы. Он любит их, а еще у него любимая работа. Это больше, чем имеют очень многие.