Читать книгу "Неестественные причины - Филлис Дороти Джеймс"

По прошествии получаса он тихо закрыл за собой церковные двери и начал последний отрезок пути до Монксмира. Тетке он сообщил письмом, что появится около половины третьего, и теперь, если ничего не помешает, похоже, успевал как раз вовремя. Наверно, тетя, по своему обыкновению, выйдет в половине третьего его встречать, и ей будет видно с крыльца, как «купер-бристоль» сворачивает на мыс. Далглиш с любовью представил себе ее у дома, высокую, угловатую, прямую. История ее жизни была достаточно заурядной, кое о чем Далглиш догадался, что-то еще мальчиком усвоил из неосторожных обмолвок своей матери, а что-то просто знал всегда, с самого раннего детства. В 1918 году, за шесть месяцев до перемирия, у нее убило жениха. Она тогда была совсем молоденькая. Мать ее была томная, избалованная красавица и меньше всего подходила на роль жены деревенского священника-книгочея, о чем сама не уставала твердить, по-видимому считая, что чистосердечное признание авансом объяснит и оправдает очередное проявление ее эгоизма и расточительства. Она не выносила вида чужого горя, временно отодвигавшего ее на задний план, и потому приняла смерть молодого капитана Маскелла чрезвычайно близко к сердцу. Как бы там ни страдала ее нежная, замкнутая и, надо прямо признать, строптивая дочь, мать, уж конечно, страдала гораздо больше – и по прошествии трех недель после получения роковой телеграммы скончалась от инфлюэнцы. Едва ли она сознательно рассчитывала зайти так далеко, но наверняка осталась бы довольна произведенным эффектом. Убитый горем супруг в одночасье позабыл все, что возбуждало его озабоченность и раздражение, и сохранил в памяти только сердечность и красоту усопшей. О повторной женитьбе, понятно, не могло быть и речи, он остался вдовцом, и Джейн Далглиш, о чьем погибшем женихе уже и не вспоминали, жила хозяйкой в доме священника, покуда отец в 1945 году не отошел от дел и через десять лет после того умер. Она была женщина очень разумная и если и тяготилась цепким однообразием домашних хлопот и приходских обязанностей – изо дня в день, из года в год одно и то же, как церковный календарь, – то никогда и никому не жаловалась. Ее отец неколебимо верил в свою миссию и даже не подозревал о том, что чьи-то таланты могут пропадать даром в служении ему. Джейн Далглиш, всеми в приходе уважаемая, но не любимая, исправно выполняла свои обязанности, а отраду находила в наблюдениях за птицами. После смерти отца она опубликовала ряд статей и заметок о своих наблюдениях, и это сразу принесло ей некоторую известность; а с течением времени «хобби нашей мисс Далглиш», как снисходительно говорили о ее занятиях в приходе, принесло ей славу одного из лучших любителей-орнитологов. Пять лет назад она продала дом в Линкольншире и купила «Пентландс», каменный коттедж над самым морем на Монксмирском мысу. Сюда Далглиш приезжал к ней не реже чем два раза в год.

И приезжал вовсе не из чувства долга, хотя он, конечно, считал бы, что на нем лежит ответственность за нее, не будь она так независима, что даже родственная привязанность и то подчас казалась оскорбительным посягательством на ее самостоятельность. Но он все равно был к ней очень привязан, и они оба это знали. Подъезжая к Монксмиру, он уже с удовольствием предвкушал скорую встречу и десять дней гарантированно спокойного, приятного отдыха.

В большом камине будет, как всегда, полыхать, благоухая на весь дом, сухой плавник. Перед камином – кресло с высокой спинкой, попавшее сюда из старого дома священника, где он родился и рос; и кожаная обивка будет приятно пахнуть детством. В его скромно обставленной комнате с видом на море и небо будет узкая, но удобная кровать, простыни, попахивающие древесным дымом и лавандой, вдоволь горячей воды и большая ванна, где есть место блаженно растянуться человеку ростом в шесть футов два дюйма. Тетя, будучи и сама шести футов ростом, по-мужски знает толк в простых удобствах. Она напоит его чаем, усадив у камина, и накормит горячими тостами с мясными консервами домашнего приготовления. Но главное – никаких трупов, о них ни слова. Джейн Далглиш, как он подозревал, находила странным, что человек его ума вздумал зарабатывать на жизнь ловлей убийц, а она была не из тех, кто станет из вежливости разговаривать на тему, которая ее не интересует. От него она не требовала ровным счетом ничего, даже внимания, и поэтому была единственной женщиной на свете, с которой ему совершенно спокойно и просто. Что обещал предстоящий десятидневный отдых, он знал наизусть. Они будут вместе гулять, может быть даже молча, по плотной полосе влажного прибрежного песка между пенным краем воды и галечным береговым откосом. Он будет нести ее рисовальные принадлежности, а она – шагать чуть впереди, засунув руки в карманы куртки и зорко высматривая, где села каменка, почти неотличимая от обкатанного волной голыша, куда пролетела над головами крачка или ржанка. Покой, отдых, полная свобода. И через десять дней, вернувшись в Лондон, он убедится, что с души у него свалился камень.

Он проезжал через Данвичский лес. Вдоль шоссе тянулись еловые посадки. Уже чувствовалось на расстоянии дыханье моря, соленый запах ветра перебивал смолянистые ароматы елей. Далглиша охватило волнение, как ребенка, который возвращается домой. Лес кончился. Остались позади темные ели, отрезанные проволочным ограждением от акварельных лугов и живых изгородей. Потом отодвинулись назад и они – машина ехала по Данвичскому шоссе среди вереска и дрока. Когда Далглиш свернул на мыс и покатил в гору по дороге, которая огибает здесь стену разрушенного францисканского монастыря, раздался автомобильный гудок, и мимо, обгоняя его, пронесся «ягуар». Далглиш разглядел темноволосую голову человека за рулем, поднятую в приветствии руку – «ягуар» еще раз взблеял на прощанье и скрылся из виду. Стало быть, театральный критик Оливер Лэтем проводит уикенд в своем загородном доме. Далглишу, впрочем, это ничем не грозит, потому что Лэтем ездит из Лондона в Суффолк не для того, чтобы общаться с ближними. Для него, как и для его соседа Джастина Брайса, Монксмир – это место, где можно отдохнуть от города и от людей. Правда, Лэтем бывает здесь реже Брайса. Далглиш встречался с ним раза два или три и почувствовал в нем отчасти родственную душу: те же внутреннее напряжение и неспособность расслабиться. Было известно, что Лэтем любит мощные автомашины и быструю езду. Далглиш подозревал, что для него это единственный доступный отдых – на колесах, гоняя машину на полной скорости из Лондона в Монксмир и обратно. А иначе вообще непонятно, зачем ему загородный дом. Приезжает нечасто, женщин не привозит, обустройством не занимается – просто какой-то опорный пункт для бешеных бессмысленных гонок по окрестностям, явно он так выпускает пары.

За поворотом показался так называемый «Дом с розмарином», и Далглиш прибавил газ. Незамеченным тут, конечно, не проедешь, но зато можно сослаться на скорость: мыслимо ли остановиться, когда едешь так быстро? Проносясь мимо, он краем глаза заметил лицо в окне верхнего этажа. Так он и знал! Селия Кэлтроп считала себя старейшиной маленького писательского поселка в Монксмире, в связи с чем присвоила себе некоторые обязанности и привилегии. Коль скоро глупые соседи не докладывают ей о своем и своих гостей прибытии и отбытии, что ж, ей приходится брать на себя труд и выяснять все самой. Она чутко улавливала на слух приближение автомобиля, расположение ее дома как раз в том месте, где от Дан-вичского шоссе ответвляется грунтовая дорога на мыс, позволяло ей держать все происходящее под постоянным надзором.