Читать книгу "Мой личный врач - Нора Дмитриева"

Собственно, ради этого креслица мне и пришлось отправиться за сто километров от Москвы в старинный подмосковный городок, напутствуемой патетическими тирадами зятя о том, как он, бедный, старается все нести в дом, в семью, и его уважаемая родственница не переломится, если ему чуток поможет в безвыходной ситуации. Родственница, конечно, не переломилась, но на обратном пути, на Рязанке попала в аварию, помяла крыло и, пока гэбэдэдэшники разбирались в причинах ДТП, проклинала поочередно свою любовь к фотографии, Константина, его журнал и слугу народа с часами на запястье, стоимость которых превышала годовой бюджет детского дома.

А еще Костик как-то раз уговорил меня вместо него пойти на съемку в гей-клуб, сказав, что боится сексуальных домогательств со стороны голубых и, вообще, ему, как отцу многочисленного семейства, не пристало посещать такие сомнительные заведения. Ну, я пошла и у входа в клуб попала в потасовку между представителями нетрадиционной сексуальной ориентации и православными хоругвеносцами, в результате чего лишилась объектива «Pentax» за 500 баксов и приобрела синяк на скуле.

Однажды, когда я снимала по его заказу репортаж о монорельсовой дороге, он потребовал, чтобы я сделала кадр с высоты колеса обозрения на ВВЦ. Колесо застряло, и я полчаса под завывание ветра болталась в утлой кабинке между небом и землей, проклиная тот день, когда взяла в руки фотоаппарат.

Еще, помню, был случай, когда мне вместо него пришлось снимать тигров в Московском зоопарке. Мотивация была следующей: «Лизавета, ты же понимаешь, они могут меня сожрать, а я не имею права оставить свою семью без кормильца». Тигры оказались лапочками и позировали как голливудские звезды, но вот верблюд в меня плюнул, а макака утащила сумку и славно попользовалась моей новой косметикой.

Апофеозом нашего творческого тандема был фоторепортаж с места моей работы, для которого Константин сочинил не текст, а сентиментальную фугу, за что папа Саша целую неделю со мной не разговаривал и сменил гнев на милость только после того, как я клятвенно пообещала написать за него квартальный отчет.

Так что, в связи с вышеизложенным, появление Костика на моей территории сильно насторожило.

– Ну, колись, зачем пришел…

– Как зачем? – с деланым удивлением ответствовал зять, выкладывая пластмассовые лотки со снедью на кухонный стол. – Вот отбивные, вот салат, а здесь пирожки с капустой… Милочка их утром испекла. Потрогай, еще теплые… Чаю нальешь?

Я вскипятила чайник, и мы сели пить чай с чудными пирожками, испеченными моей кудесницей-сестрой.

– Ты когда едешь-то?

– Завтра утром.

– А кота куда? К нам или к своей Верочке?

– Нет, с собой возьму.

Константин театрально возвел очи горе, а затем перевел на меня горестный взгляд, в котором явно сквозила обеспокоенность состоянием моих умственных способностей.

– Тащить кота за тысячу километров… через границу… в другое государство? Лизавета, ты что, рехнулась?

– Почему рехнулась? В машине он у меня ездить привык, документы на него я оформила, а в Феодосии его уже ждет невеста.

– Какая еще невеста?

– Матильда, Настина кошка. Она вопит круглые сутки и требует любви. А Настя не хочет давать ей таблетки «антисекс», потому что они вредны для здоровья. И она попросила привезти Персика. Думаю, у них с Матильдой будут красивые дети. Правда, Персик? Ты ведь постараешься?

Персик, вальяжно развалившийся на диване, лениво открыл один глаз и утвердительно мурлыкнул. Костик схватился за голову:

– Ты хоть понимаешь, что ты несешь? Серьезный человек, врач-хирург, заместитель заведующего отделением, без пяти минут кандидат наук, везет кота в женихи! У них что, в Крыму своих котов нет?

– Таких нет, – с гордостью сказала я. – Ты только посмотри, какой красавец! Это же Шварценеггер в молодости.

– Слушай, у тебя из-за этой персидско-сибирской сволочи развилась форменная шизофрения.

– Это у тебя шизофрения! А у меня – эстетический восторг перед совершенным творением природы.

В этот момент «совершенное творение природы» сперло с тарелки зятя недоеденный кусок пирожка и утекло со своей добычей под стол.

– Твой Персик – это шесть килограммов жира, лени, шерсти и воровства. И дети у него будут ворами. И тогда тебя твоя Настя в гости больше не пустит… Да, кстати, а чего это ты для поездки выбрала такое неудачное время?

– Почему неудачное? – удивилась я.

– Какая благородная донна ездит в Крым в июле? – высокопарно изрек Костик. – Туда нужно ехать в сентябре, в бархатный сезон, когда виноградные грозди лопаются от забродившего сока, морская вода нежна, как перси юных дев, когда пляжи не загромождены изнывающими от жары потными телами, а коктебельский променад заполняют толпы холостых преуспевающих мужчин… И, может быть, один из них – твое будущее личное счастье?!

– Костик, холостые и преуспевающие разгуливают совсем по другим променадам, и мне на них, честно говоря, наплевать… Так что лично я отбываю в Крым завтра рано утром, и ничто меня не остановит. Мне на фиг надоела эта насморочная погода, я хочу жариться на солнце, есть жареную барабульку и фотографировать развалины генуэзской крепости.

Зять помолчал, поболтал ложкой в чашке.

– Тут, понимаешь, такое дело…

И разговор зашел о том, ради чего, собственно говоря, он изображал передо мной мать Терезу. Дело было весьма примечательное, и суть его, со слов Константина, сводилась к следующему: национальный лидер нашего государства изволил милостиво побеседовать с неизвестным широкой общественности бизнесменом Шадриным А. З., который начал в подмосковном городе Технограде производство какой-то новинки в сфере модных ныне нанотехнологий. Новинка эта, по свидетельству специалистов, способна была сделать настоящий переворот в компьютерной технике, выдвинуть нашу страну в самые что ни на есть передовые, то есть сулила нереально лучезарные перспективы и всеобщее счастье. Отечественные СМИ, конечно же, необыкновенно возбудились, но тут их ожидал полный облом: Шадрин А. З. оказался мужиком суровым и непубличным, его команда пиаровцев – немногословной, охрана – непробиваемой, а забор, окружающий его загородный дом, – высоким. Даже приличной фотографией никто не мог разжиться: по страницам газет и Интернету гулял какой-то невнятный снимок, где бизнесмен, пожимающий руку нашему национальному лидеру, был снят практически со спины. Но широкая публика, приученная желтой прессой, жаждала более подробной информации. Она желала знать, что этот герой дня предпочитает носить – костюмы от Гуччи или от Михаила Воронина, часы «Rolex» или «Patek Philippe», где предпочитает отдыхать, чем увлекается в свободное от трудовых свершений время, содержит ли любовницу и прочие пикантные подробности, которые стали бы предметом всестороннего обсуждения. Обломав зубы о неприступного пионера прогресса, Костин главред объявил премию в две тысячи зеленых тому корреспонденту, который сумеет прорвать оборону противника и принести ему на блюдечке сочный фоторепортаж о том, как господин Шадрин проводит время в кругу семьи, что ест, что пьет и какой косметикой пользуется его жена. Копание в семейном грязном белье также приветствовалось. Владелец журнала одобрил эту идею, потому что знал, что такой эксклюзив сможет здорово повысить реноме издания у рекламодателей…