Читать книгу "Украинский гамбит. Война 2015 - Михаил Белозеров"

Пришел недовольный и заспанный Марков. Его всклокоченные волосы торчали во все стороны, как перья у необсохшего птенца, а на усах повисла табачная крошка.

— Так ты турок?.. — наклонился он над пленным.

Несмотря на то что турок был большим, Марков был еще больше и шире в плечах.

— Турок, турок, — заверил Костя и глупо хихикнул.

Немногословного Маркова он тоже побаивался, ибо у него постоянно возникало такое ощущение: стоит Маркову даже случайно шевельнуть рукой, как он, Костя, улетит в ближайший угол, хотя Марков в жизни мухи не обидел и был сугубо мирным человеком — системным администратором.

— Как зовут? — с насмешкой спросил Марков.

— Камиль Оз Тюрк.

— Звание?

— Рядовой третьего класса.

— Скажи ему, что сейчас член отрежем, а его убьем!

Турок, как и любой мусульманин, страшно боялся предстать перед Аллахом без мужского достоинства, ибо тогда он перестал бы быть мужчиной и не смог заниматься любовью с девами на том свете.

Камиль Оз Тюрк побледнел, на лбу у него выступил пот.

— Спроси, сколько у них сил.

— Два воздушно-десантных батальона оперативного реагирования стран НАТО, — ответил Костя после бессвязных речей турка.

Теперь турок глядел на Костю как на своего спасителя и снова начал трястись.

— Танки есть?

— Нет танков, нет! — услужливо замотал головой Камиль Оз Тюрк. — Джипы и четыре машины пехоты «бредли»[1].

— Где высадились?

— Говорит, что в аэропорту, — сказал Костя.

— Задача?

— Захватить центр и выйти к городскому парку.

— Зачем?

— За женским полом… — пробормотал Камиль Оз Тюрк, глядя в пол, он и сам испытывал смущение.

— Зачем?! — крайне удивился Марков и грозно нахмурился.

— За женским полом. Таков приказ. Их надо погрузить в самолеты и вывезти в Турцию, — сказал Костя и пожал плечами, выражая сомнение насчет правильности перевода.

— Ага!.. — многозначительно произнес Марков, но снова ничего не понял. — А вот это ты видел?! — Он демонстративно скрутил дулю и сунул ее под нос турку. — Вы и половины не прошли. А против вас одни ополченцы! И вы не прошли! Не-е-е про-шли-и-и! Уразумел меня? Хренов спецназ! Америкосы их пустили перед собой. Ясно как день! Сами боятся идти! — обернувшись, объяснил он Косте.

— Ну да… — поспешил согласиться Костя, хотя был другого мнения. Пиндосы в перестрелку не полезли бы, они смели бы город артиллерийским огнем или бомбами.

— Ес, ес, америкосы… — заискивающе улыбнулся турок, клацая зубами, как голодная собака. Губы у него дрожали. В глазах стояли слезы.

— Так, ладно! — скомандовал Марков. — Сарайкин, кончай с ним. Только не в подвале. Выведи, а то загадишь здесь все. Не отпускать же его, в самом деле?

Действительно, пленного держать было негде, кормить тоже нечем, но и отпускать глупо, потому что он снова возьмется воевать, подумал Костя. Свои же заставят. Вот она, жестокость войны. Турок ему был даже чем-то симпатичен. Но зачем он приперся сюда воевать? Разве это его война? Дома надо сидеть. Дома! Влезли в свару славян, а вот это уже вопрос вопросов. Ну и попался, ну и сам виноват.

— Дайте мне! — раздался пьяный голос Игоря Божко. — Я уже их столько побил, что одним больше, одним меньше… Ну пожалуйста! Я вас очень прошу… Ради бога, дайте мне этого толстожопого… Ну дайте, сволочи! Гады!!! — Он сучил ногами и бил ими в железобетонные стены подвала, но освободиться не мог.

В этот момент они и поперли. Решили, видно, отбить своего. Все, кто был в подвале, вымелись наружу. Костя разрезал веревки на руках Божко и выскочил тоже. Игорю Божко алкоголь был противопоказан. Если он выпивал больше двух стаканов водки, то спасайся: Божко был непредсказуем, как зимний ветер, нес какую-то околесицу о Боге и всемирной справедливости. Это у него действовал постафганский и постюгославский синдром, потому что Божко был вечным наемником, в хорошем смысле этого слова. А еще он считал себя язычником и пророком. Мужики его на всякий случай проверяли — предсказывал он точно ноль в ноль, но переубедить его в чем-либо было невозможно. Заклинило у парня мозги на мистике. А во всем остальном он был нормальным человеком — тихим, скромным и даже очень покладистым.

Турки снова понадеялись на свои «хаммеры»[2]с крупнокалиберными пулеметами и безоткатными орудиями и на два «бредли» со скорострельными пушками. Первым же залпом снесли остатки третьего и второго этажей двух крайних пятиэтажек. Окрестности площади затянуло пылью и дымом. Горело то, что в прошлый раз не выгорело. Накануне предусмотрительный Марков велел перенести пулеметы ДШК[3]по обе стороны за мост и в недостроенное здание высотки, они отсекли пехоту, а с «хаммером» и «бредли», которые по неосторожности подобрались ближе всех, разделались с помощью «корнетов». Хотя жаль было тратить такое оружие. «Корнеты», как и другое современное оружие, сбрасывались на парашютах, и были наперечет. РПГ[4]же местного разлива имелись в большом количестве, но стрелять из них по «хаммеру» было небезопасно. Обычно гранатометчика после выстрела демаскировал белый пороховой дым, да и дальность у него была небольшая. А «корнетом», образно говоря, можно было бить аж за двадцать километров, никто тебя не достанет. «Хаммер» вспыхнул, как стог сена. В нем с треском принялись рваться снаряды. Из экипажа никто не выскочил. «Бум-бум-бум!!!» — басовито и размеренно били ДШК, для которых «хаммеры» или «бредли» были самой желанной добычей. Тонкая броня не выдерживала крупнокалиберный патрон. «Та-та-та-та… Та-та-та-та… Та-та-та-та…» — вторили ПКМ[5]. Вокруг позиций турок поднялось облако пыли. «Бредли» тоже загорелся, попятился в надежде спастись и взорвался. Его игрушечная башенка перелетела через улицу и упала во дворе дома справа от дороги.

Турки замешкались. Их принялись долбать со всех высоток, которые еще уцелели. «Бум-бум-бум!!! Та-та-та-та… Бум-бум-бум!!! Та-та-та-та…» Стоял такой грохот, словно в округе все жители разом вздумали заколачивать гвозди. Турки стали отступать к угловому дому на «Ветке», от которого осталась груда белых кирпичей, и влево, по трамвайным путям, в глубину квартала — к складам и в частный сектор. Над складами стлался черный едкий дым — там вторую неделю горели кабели.