Читать книгу "Последняя загадка парфюмера - Антон Грановский"

– По зову души, – с улыбочкой ответил журналист и, покосившись на блондинку, красноречиво облизнулся.

«Дать бы тебе, мерзавцу, по зубам», – подумал Фаворский, но вслух сказал спокойным, светским тоном:

– Приятного вечера.

Ресторатор двинулся было дальше, но вдруг застыл на месте с приоткрытым от удивления ртом: за столиком сидел журналист Глеб Корсак. Рубашка его была помята, галстук съехал в сторону, но Корсака это, похоже, нисколько не тревожило. В одной руке он держал дымящуюся сигарету, локоть другой небрежно закинул на спинку стула. На столе перед журналистом неровными рядами лежали игральные карты – Корсак раскладывал пасьянс.

Лицо Глеба, всегда напоминавшего Фаворскому странствующего рыцаря, было надменно приподнято, а взгляд глубоко посаженных карих глаз выражал глубочайшее презрение к миру. Фаворскому слишком хорошо был знаком этот взгляд. Он раз или два моргнул рыжеватыми ресницами, словно надеяясь, что физиономия Корсака – это всего лишь галлюцинация, которая вот-вот растворится в воздухе. Однако та и не думала растворяться.

– Корсак? – выдохнул Фаворский, словно все еще отказывался верить своим глазам.

– Собственной персоной! – Глеб Корсак приветливо помахал ресторатору зажженной сигаретой. Затем указал на стул прямо напротив себя. – Присаживайся.

Фаворский сел. Корсак одним движением собрал со стола карты, спрятал их в карман пальто и внимательно посмотрел на ресторатора. Лицо у журналиста было безмятежным и светлым, как июньское небо, и Фаворский, посчитав это плохим признаком, нахмурил брови.

– Опять понадобились деньги? – спросил он.

Взгляд Корсака похолодел.

– С чего ты взял? – сухо и неприязненно спросил он.

Ресторатор усмехнулся:

– Ты вспоминаешь обо мне, только когда сильно прижмет.

Глеб смерил приятеля долгим взглядом и небрежно пожал плечами:

– Не вижу в этом ничего предосудительного. Ты – бизнесмен, я – игрок. Ты ведь и сам когда-то был таким. В прошлой жизни.

– Был, – согласился Фаворский. – Но моя нынешняя жизнь нравится мне гораздо больше.

– Это легко понять, – заметил Глеб, дымя сигаретой.

Во взгляде Фаворского не было холода, но также не было и тепла.

– Шесть лет назад я предлагал тебе стать моим партнером, помнишь? – сказал он.

– Еще бы. Тебе повезло, что я не согласился. Не видать бы тебе сейчас ресторана как своих ушей.

С полминуты они молчали. Корсак курил, при каждой затяжке слегка откидывая назад темноволосую голову. Красноватый свет лампы падал на его худую щеку и нос – тонкий, с небольшой горбинкой, придававший журналисту сходство с небольшой хищной птицей.

– Что, все действительно так плохо? – спросил наконец Фаворский.

– На этот раз да, – ответил Глеб.

Рыжеватые брови ресторатора слегка приподнялись:

– Карты?

Глеб стряхнул с сигареты пепел и кивнул.

– Сколько? – поинтересовался Фаворский.

Глеб достал из кармана авторучку, намалевал на салфетке цифру и придвинул ее к Виктору. Тот глянул на салфетку и усмехнулся красными, мягко очерченными губами:

– Не так уж и много.

Глеб дернул плечом:

– Согласен. Но я совсем на мели. Сможешь помочь?

– При себе у меня таких денег нет, – задумчиво проговорил Фаворский. – Приходи завтра вечером, часов в семь. Сможешь?

– Да, – ответил Глеб. И сухо добавил: – Спасибо.

– И не забудь заплатить за выпивку, – сказал Фаворский, приподнимаясь со стула. Тут глаза его блеснули, как бывает у человека, в голову которому пришла неплохая идея, и он снова сел. Посмотрел на Корсака и сказал: – Слушай, Глеб, окажи мне ответную услугу.

– Для тебя все, что угодно, моя радость, – заверил Глеб.

– Дело, в общем-то, плевое. Можешь подержать у себя пару дней одну вещицу?

– Вещицу? – Корсак почесал пальцем переносицу, изображая задумчивость. – Почему нет? Только если это не тот древний комод, который ты купил вчера на аукционе.

– Все-то ты знаешь, – усмехнулся Фаворский. – Не волнуйся, вещь небольшая. Это картина.

Темные брови Корсака слегка приподнялись:

– Картина?

Фаворский кивнул:

– Да.

– Гм… – Глеб снова почесал переносицу. – Надо полагать, дорогая?

– Не дешевая. «Автопортрет со смертью» Гильрена ван Тильбоха.

Карие глаза Корсака мягко замерцали, как у голодного кота, увидевшего кусок масла. Он присвистнул:

– Не слабо. Фламандский мастер? Век этак… семнадцатый? – Глядя на ресторатора, Глеб насмешливо прищурил глаза. – Ты не боишься, что я ее продам? А на вырученные деньги закачу куда-нибудь на острова с парой смазливых девчонок?

Ресторатор улыбнулся – даже не улыбнулся, а слегка обозначил улыбку кончиками мягких губ, – и ответил:

– Не боюсь. Ты один из немногих моих знакомых, у кого еще осталось представление о чести и совести.

– Звучит неплохо, – одобрил Корсак. – Продолжай в том же духе, и я расплачусь от умиления.

– Это так, хоть ты и паясничаешь, – сказал Фаворский. – Ты и по морде мне тогда смазал из рыцарских побуждений.

Глеб пожал плечами и спокойно произнес:

– Люди меняются.

– Но не ты, – тихо сказал Фаворский.

Глеб отвел взгляд, немного помолчал, разглядывая пепельницу, потом снова покосился на ресторатора, вздохнул и сказал:

– Так и быть, тащи своего фламандца.

– Только, пожалуйста, будь с ним осторожней.

– Не бойся. Создам для твоего Тильбоха все условия. Уступлю ему свою постель, а сам лягу на кушетку. Ты доволен?

– Вполне, – кивнул Фаворский.

3

Глеб Корсак сидел за широким письменным столом и сочинял рецензию на новый детектив. Глянцевый журнал, для которого рецензия предназначалась, платил вполне прилично, и, подстегиваемые алчностью и азартом, смуглые пальцы Глеба энергично бегали по клавишам компьютера.

Закончив очередной пассаж, Глеб откинулся на спинку кресла и сунул в рот сигарету. Металлическая зажигалка сухо щелкнула. Корсак сладко потянулся, затем взял пульт и сделал музыку погромче.

Мысли его снова вернулись к странной просьбе Фаворского и к картине, стоявшей на полу в прихожей. Однако, не желая отвлекаться от работы, Глеб решил проявить стойкость и даже не сорвал с Тильбоха упаковку.

Некоторое время журналист сидел в кресле, сжимая в руке стакан водки с тоником и лимоном и, прикрыв глаза, наслаждался игрой Телониуса Монка. Рваное, прохладное звяканье клавиш отлично ложилось на тихие звуки ливня, доносившиеся с улицы.