Читать книгу "Бей первая - Юля Артеева"

Захожу и останавливаюсь у доски. Машинально думаю о том, как одета. Черная плиссированная юбка с двумя толстыми цепями на бедре, белая футболка. Джинсовка через локоть, черные тонкие колготки, кеды. Здесь нет формы, я не пыталась выглядеть хорошей девочкой, просто так вышло.

– Что ж, одиннадцатый «бэ», знакомьтесь, ваша одноклассница, Милана Кицаева.

– Киса, значит, – раздается с задних парт грубо и немного лениво, но я не вижу, кто говорит.

Все перешептываются, кто-то присвистывает.

– Милана? А че не Мальвина?

– Киц-киц-кица!

– Фигурка огонь!

– Милая Милана, а новенькая ничего.

Я не реагирую. Я таких знаю. Это зверье, не дети.

Ориентируюсь на слух, глазами стараюсь не бегать. Разворачиваю свои внутренние локаторы на полною мощность. Первые парты мимо. Брюнетка на третьей – важная. Девчонка рядом – камеристка при королеве. Но это еще не то. Четыре парня на задних – вот кто мне нужен. Оттуда летят все основные комментарии и реакции. Я вижу троих, мажу по ним взглядом. Не то. Четвертого закрывает очкарик на предпоследней парте. Я чуть сдвигаюсь в сторону. Вижу локоть, крепкое плечо в синем бомбере. Позволяю себе заглянуть еще дальше. Широкое лицо, высокие скулы. Мы наконец встречаемся глазами. И из меня разом выбивает весь кислород. Зафиксируйте время смерти, у нас остановка сердца. Не проводите реанимационные мероприятия, пациент в слишком большом шоке. Мои зрачки, готова поспорить, расширяются, как будто я под чем-то. Грудная клетка застывает.

Окей, хорошая новость – я выкупила главного. Плохая – это тот, кто меня этому научил.

Глава 2

– А ну-ка тихо! – химичка стучит ребром учебника по столу. – Я сказала, тихо!

Но стадо ей уже неподконтрольно. Ржут, глумятся. Изучают меня с ног до головы. Но я смотрю только на него. А он – на меня. Узнал? Вряд ли. Слишком много времени прошло. Мне было двенадцать. Волосы, одежда – теперь все другое. – Все, кроме одного, но, надеюсь, парень этого не запомнил. А он дал мне важный урок, поэтому я-то всегда помнила мальчишку в белых кроссовках. Искала, конечно. И вот нашла. Зачем только сейчас?

Он смотрит на меня из-под полуопущенных век. Во всем облике сквозит наглость и какая-то сдержанная агрессия. Изучает мое лицо, волосы, спускается взглядом ниже, путешествует по ногам вместе с волной дрожи, которая меня охватывает. Возвращается к лицу. Потом наклоняется к соседу по парте и что-то говорит. Тот взрывается лающим смехом.

– Насмотрелись? – говорю жестко, и зверье удивленно притихает.

– Еще нет, – говорит он, и я узнаю эти ленивые нотки, – покрутись.

Теперь замолкают все. Даже химичка. Такое ощущение, что ей самой интересно, что дальше будет.

Я скрещиваю ноги и медленно поворачиваюсь вокруг своей оси, раскинув руки в стороны. Кто-то снова присвистывает, что за тупая привычка.

Возвращаюсь в исходное положение и склоняю голову набок:

– Теперь ты.

– Кир, а новенькая с зубами, – говорит один из его парней.

Почему его? А здесь все его. Много ума не надо, чтобы понять.

Он встает, отодвигая стул, скидывает бомбер и остается в черной футболке. Да, с того темного ноября он вырос. Стал высокий, весь какой-то крепко сбитый, внушительный. Засовывает руки в карманы джинсов и медленно поворачивается.

Весь класс смотрит. Я поджимаю губы и качаю ладонью из стороны в сторону, показывая, что не очень довольна тем, что увидела.

– Так, Разгильдеев, сядь! – наконец говорит химичка.

Я улыбаюсь. На этот раз мне и правда смешно.

– Какая говорящая фамилия, – замечаю громко и поворачиваюсь к учителю: – Анна Дмитриевна, я сяду?

Она машет рукой:

– Да, Милана.

Я иду к очкарику, который сидит перед Кириллом. Останавливаюсь и постукиваю пальцем по парте:

– Здесь свободно?

Очкарик зачем-то оборачивается назад. Кир едва заметно ему кивает.

– Свободно, – говорит он с какой-то неприязнью.

– Подвинешься? Не хочу сидеть у окна.

Парень поджимает губы, негодующе пыхтит, но сдвигается на соседнее место.

– Расслабься, – приземляюсь рядом. – Я слабеньких не ем.

– Смотри, как бы тебя не съели, киса.

Я оборачиваюсь и смотрю ему в глаза. Против воли опускаю взгляд к губам. Несмотря на суровое, бесстрастное выражение лица, они от природы изогнуты уголками наверх. Как будто он рожден, чтобы улыбаться.

– Подавишься, Кир.

Умышленно добавляю его имя. Хочу показать, что не боюсь. Хотя от дикого стресса меня почти трясет, еще немного – и заклинит шею. Когда нервничаю, меня всегда подводят мышцы. Я быстро отворачиваюсь, потому что чувствую приближение спазма.

Достаю учебник химии и тетрадь. Рассеянно прислушиваюсь к тому, что гонит Анна Дмитриевна. Я это уже знаю. Привыкла учить наперед, чтобы не было проблем с успеваемостью. Потому что это – крючок для опеки.

– Как тебя зовут? – шепчу очкарику.

Смотрит на меня, как на диковинную зверушку. Совсем, что ли, не привык, чтобы с ним разговаривали?

– Ваня, – выдает в итоге.

Я хмыкаю. Ну еще бы. Иван. Совсем не Грозный.

– Будем дружить, Ваня, – говорю утвердительно.

Он косится недоверчиво. Пальцем упирается в «мостик» очков. Задротский жест. Ничего, Ваня, я тебя исправлю.

– Не делай так. Выглядишь как дебил.

– Тебе-то какое дело?

– Так ты ж теперь мой друг. Не могу дружить с дебилом.

Химичка поворачивается от доски:

– Кицаева, Ваняев, что-то вы быстро спелись.

– Извините! – говорю ей, а потом поворачиваюсь к очкарику. – Ваня Ваняев, серьезно? Вообще без шансов на спокойное детство.

Он краснеет до корней волос. Сопит над тетрадкой, что-то пишет. Я улыбаюсь и откидываюсь на спинку стула. Что ж, все прошло неплохо. Не так просто, как я думала, но не безнадежно.

Пальцами рассеянно перебираю синюю прядь. Нужно крепко подумать над тем, что делать дальше. Нападать на Кирилла вернее, но опаснее. Может, тронуть кого-то из его мальчиков? Или брюнетку на третьей парте. Но это все не то, я уверена, что не сработает! Прошло минут десять, а я уже понимаю, что здесь царит деспотия. Не линейная иерархия. И что тогда, ждать, пока меня прижмут? А меня прижмут, это лишь вопрос времени.

Дал бы мне Кирилл второй ценный совет по этому поводу? Или его щедрость закончилась тогда, пять лет назад?

Понимаю, что очень хочу обернуться к нему, но заставляю себя сидеть ровно. Все тело зудит, но я не двигаюсь. Записываю в тетрадь какие-то обрывки полива химички. Только чтобы не трогала меня. Она вроде бы ничего, но я зареклась сближаться с учителями. Я слишком хорошо знаю, чем это кончается. Опекой и детским домом. Нет, спасибо.

Глава 3

Когда звенит звонок, я одним движением сгребаю вещи в рюкзак, поворачиваюсь к соседу: