Читать книгу "Тёмный гений Уолл-стрит: Непонятая жизнь Джея Гулда, короля баронов-разбойников - Эдвард Дж. Ренехан мл."

дела этого человека были более чем обычно незаметны, раз они так ускользнули от внимания», — писала газета New York World в октябре 1891 года. «Невероятно, чтобы его жизнь была лишена их, но ни по количеству, ни по характеру они не были достаточны, чтобы вызывать восхищение или порождать подражателей».[7]

А еще у нас есть Гулд-человек, с которым можно встретиться лицом к лицу за столом или на углу улицы. Вот он, каким его рисуют Джозефсон и компания: грубый, нетерпимый, отрывистый и жестокий, пренебрежительно относящийся к подчиненным, яростно критикующий, всегда довольный собой и никогда не лояльный к людям не своей крови. Как выразился Роберт И. Уоршоу в книге «Джей Гулд: The Story of a Fortune» (1928), у Гулда «было много союзников, но не было друзей; в тот или иной момент своей жизни он сломал почти всех, кто с ним работал».[8] Но на самом деле у Гулда было много союзников, но не было друзей. Но на самом деле среди многолетних коллег Гулда на протяжении десятилетий были Рассел Сейдж, семья Эймсов из Бостона, Сидни Диллон и многие другие, кто связал свою судьбу с его состоянием и никогда не был предан. На личном уровне его домашние слуги, в том числе несколько человек, которым он назначил стипендии в колледже, с любовью вспоминали о нем спустя десятилетия после его смерти. Кроме того, неприступный Джей Гулд до последнего года своей жизни поддерживал близкие отношения с большинством друзей, которых он приобрел в своем бедном детстве в Кэтскиллсе, в большинстве своем скромных фермеров и торговцев.

Ложно и жестоко карикатуризированный прессой при жизни, Гулд был приговорен к той же участи и в смерти. Хотя он был виновен во всех преступлениях, совершенных американскими капиталистами его поколения, операции Гулда были не более зловещими, чем у финансистов и промышленников, с которыми он конкурировал: людей, чья личная репутация за последнее столетие взлетела выше его. В конце концов, главная пиар-ошибка Гулда, похоже, стала его всеохватывающим успехом. Его антагонисты в бизнесе, обжегшись на нем, дали зерно на мельницы голодной прессы, окрестив его «Мефистофелем с Уолл-стрит». Легче было предложить заключить договор с Сатаной, чем признать, что Джей на самом деле был Микеланджело с Уолл-стрит: гением, который создавал финансовые устройства и стратегии, а также использовал существующие законы в потрясающе оригинальных целях.

История Гулда слишком важна, чтобы в ней ошибиться, ведь его влияние на страну и эпоху было колоссальным. В недавнем списке самых богатых американцев всех времен, составленном с поправкой на инфляцию и сравнивающем состояние в процентах от ВНП, Гулд оказался на восьмом месте. Несмотря на то, что он оказался позади таких светил, как Джон Д. Рокфеллер (1), Корнелиус Вандербильт (2) и Джон Джейкоб Астор (3), Гулд опередил Генри Форда (11), Эндрю Меллона (12), Сэма Уолтона (14), Дж. П. Моргана (23) и Билла Гейтса (31). Его успех был оглушительным, его продуктивность — поразительной, а его мотивы и тактика — захватывающими.[9]

Занимаясь написанием новой, полной биографии Джея Гулда, я стремлюсь создать правдивое, непредвзятое представление о Гулде как о финансисте и человеке. Что касается деловой жизни Гулда, то я не собираюсь выступать ни в роли обвинителя, ни в роли защитника, но излагаю факты так, как они есть. Что касается личной жизни Гульда, то моя цель — заполнить огромный пробел, оставленный предыдущими биографами. В общем, я стремлюсь впервые представить информированное, объективное и комплексное изображение Гулда во всех его сложных (и порой противоречивых) обличьях: непредсказуемого пирата с Уолл-стрит, уравновешенного менеджера корпораций и династического патера.

Глава 1. Таинственный бородатый Гульд

5-6 ДЕКАБРЯ 1892 Г.

За пределами TOWNHOUSE на северо-восточном углу Сорок седьмой улицы и Пятой авеню бродячий авантюрист делал неплохой бизнес, продавая свежеотпечатанные визитные карточки с выбитым именем одного из сыновей: Эдвин Гулд. «С этим вы точно попадете в дом», — уверял он тех, кто отдавал свои двухдолларовые купюры. Затем он исчез со своей прибылью, как раз в тот момент, когда первым клиентам грубо показали дверь, а остальным отказали в приеме.[10] Старый Джей Гулд, который лежал в гостиной дома 579 по Пятой авеню, похвалил бы и смелость, и хитрость мошенника. Джей всегда считал, что проницательность должна вознаграждаться, а ее отсутствие — наказываться. Он презирал дураков.

Этот факт был хорошо известен людям, которые протискивались сквозь толпу, чтобы представить свои более подлинные документы: Среди них были Рассел Сейдж, Дж. П. Морган и Уильям Рокфеллер. Внутри, стоя у гроба, Огден Миллс похвалил «естественность» трупа. Дворецкий рассказал Миллсу, что предыдущие три дня тело Джея пролежало в сундуке, наполненном льдом. Это объясняет здоровый красный румянец на его щеках. Железнодорожный магнат Генри Виллард изучил множество цветов, в том числе букет орхидей для гроба с надписью «Дедушка», и заметил, что Джею они бы понравились. Любовь Джея к цветам, сказал Виллард, ни к кому конкретно не обращаясь, была одним из немногих признаков его человечности. Пока он говорил, Виллард достал из витиеватой пастилы цветов, стоящей у изголовья гроба, цветок на память. Он был выполнен в виде корабля, полностью снаряженного, с надписью VOYAGE ENDED, SAFE IN PORT.[11]

Путешествие действительно закончилось. Газеты страны состязались в кратком изложении напряженного кругосветного путешествия Джея по жизни и бизнесу. Редакторы от Бостона до Сан-Франциско соревновались в умении придумывать самые уничижительные обороты речи, а жители его родного города едва ли были в состоянии защитить его. «Он оказывал большое влияние на карьеру многих, кто имел коммерческие устремления», — писал давний враг Гулда Джеймс Гордон Беннетт-младший, издатель газеты New York Herald. «Это влияние имело тенденцию к снижению морального тона деловых операций. Пример, который он подал, опасен для подражания. Принятых им методов следует избегать. Его финансовому успеху, если судить по средствам, с помощью которых он был достигнут, не стоит завидовать. Его огромное богатство было куплено слишком дорогой ценой. Он играл в игру жизни на деньги и рассматривал возможное разорение тысяч людей как вопрос, который его не касается».[12]

Конкуренты Беннетта из New York Times использовали повод для смерти Гулда, чтобы прославить Астора и А. Т. Стюарта, которые, «служа своим собственным целям, служили общественным целям, в то время как Гулд был отрицательной величиной в развитии страны»[13]. В газете «Нью-Йорк уорлд», которой Гулд владел недолго, до того как продал ее Джозефу Пулитцеру, журналисты высказали мнение, что «десять тысяч разорившихся людей будут