Читать книгу "Игра в дурака - Ирина Левит"

что вывело мою взрывоопасную подругу из себя. Эта дюймовочка явилась в кабинет Гены и за закрытыми дверями учинила такую взбучку, после которой ему ничего другого не осталось, как взять ее на работу. Сегодня, подозреваю, Гена считает тот страшный день большим праздником.

Варвара тряхнула рыжими кудрями, обвела нас круглыми зелеными глазами и, растянув свой большой рот в улыбке, поинтересовалась:

— Не помешаю?

— Помешаете! — отрезал Козлинский.

— Не помешаешь! — отрезал в свою очередь Кирпичников и, грозно зыркнув на председателя Фонда формирования и развития, добавил: — Здесь распоряжаюсь я.

Председатель не стал ерепениться, однако же недовольно сморщил свое желчное личико и пробурчал:

— Если вы думаете, я не навел справки о женщине, которая с вами работает, то вы меня недооцениваете, однако…

— Никаких «однако», — пресек бурчание Гена и, кивнув Варваре, велел: — Садись. — После чего повернулся к Козлинскому и напомнил: — Вы, кажется, хотели поговорить о деле.

— Разумеется.

Григорий Акимович тут же перешел на деловой тон и водрузил на стол массивный кейс, в чьих недрах запросто мог уместиться сам. Он открыл крышку, но так, чтобы содержимое было видно ему одному, и выложил на стол два бумажных листа.

Честно говоря, бумага выглядела так себе — приличные люди на подобной не пишут письма даже нелюбимым родственникам. И печать, которую использовали авторы этих, без сомнения, листовок, тоже оставляла желать лучшего — грязновато-голубой цвет создавал впечатление небрежной линялости. Зато содержание листовок было ого-го!

На одной красовался щит с надписью «Мэрия», воткнутый посреди грядок с капустой, причем отдельные капустные листы были нарисованы в виде стодолларовых купюр. Посреди всего этого художества шел текст: «Пустить Козлинского во власть — все равно, что козла в огород».

Вторая листовка обыгрывала тот же самый персонаж только с другого бока. На ней была изображена группа демонстрантов в обличье козлов, которые несли транспаранты. На самом большом из этих транспарантов было начертано: «Любовь зла, полюбишь и… Козлинского!»

— Ну и как вам такое нравится?! — воскликнул герой карикатур.

Мне, признаться, понравилось — в том смысле, что я оценил юмор автора листовок. Варвара, похоже, была со мной солидарна, она даже тихо прыснула, чего, к счастью, Григорий Акимович не заметил, потому как свой гневный взор обратил исключительно на Гену. Надо отдать должное Кирпичникову — он даже лицом не дрогнул. У него это при надобности всегда хорошо получается. В целом же нам удалось сохранить приличествующую серьезность, в отличие от самого вдохновителя неизвестного сатирика.

— Вот именно! Вы ведь со мной согласны! — вскричал он со смесью обиды и негодования, самонадеянно записав нас в сочувствующие. — Жуткая мерзость!

— Да уж, и бумага плохонькая, и краски блеклые, — заметил я, чем вверг Козлинского в полное изумление.

— Вы что?! — Глазки у него были маленькие и серенькие, а тут увеличились раза в три и почернели. — Это же намеренный трюк! Разве сегодня избирателя удивишь яркими плакатами? Да такие плакаты сегодня вызывают только раздражение! Избиратели на них плюют! А вот эти бумажонки, — он брезгливо схватил двумя пальцами листовки и потряс ими над столом, — как раз и привлекают внимание! — Козлинский отшвырнул листовки и сжал пальцы в кулак. — Ловкие политтехнологи не зря получают свои огромные деньжищи!

Мы пожали плечами. Нас никогда не приглашали в политтехнологи, и мы не знали расценок.

— Так вот, — Козлинский вдруг разом успокоился, — я хочу, чтобы вы нашли тех, кто изготовил эту пакость.

Из нас троих самая ехидная — Варвара. Она же и самая нетерпеливая, что и было продемонстрировано немедленно.

— Вы хотите этому юмористу набить морду? — поинтересовалась она с притворной ласковостью и при этом смерила взглядом тщедушную фигуру Григория Акимовича.

Козлинский в долгу не остался:

— Да уж вас-то я об этом просить не стану!

Вообще-то заявил он такое исключительно по незнанию. Лишь несведущий человек мог подумать, что маленькая худенькая Варвара Волошина способна одолеть только цыпленка. Козлинский явно хотел еще что-то добавить в том же духе, но передумал — вероятно, опять ошибся, приняв Варвару за несущественное приложение к нашей мужской компании, на которое не стоит тратить запал.

— Я хочу выяснить, — заговорил он сухо, — кто заказчик этих листовок. Прошу обратить внимание: я не ищу автора, он меня не интересует, я ищу заказчика, потому что…

— Стоп, — перебил его Гена. — Насколько мы трое понимаем, — слово «мы трое» он произнес с нажимом, явно давая понять, что Варвара здесь отнюдь не соринка на полу, — вы участвуете в избирательной кампании, и кто-то выпустил листовки, направленные против вас как кандидата?

— Оскорбляющие меня как кандидата! — гневно уточнил претендент на пост градоначальника.

— Неважно, — проигнорировал уточнение Гена, чем вызвал у Козлинского очередной приступ негодования.

— Очень даже важно! Именно это и важно! Критиковать соперников, в том числе печатно, допускается. Но подобные оскорбления!..

— Обычный прием черных технологий, — вновь перебил Гена, продемонстрировав лично для меня довольно неожиданное знание предвыборных выкрутас.

— Да! Это черные технологии! Это именно то, на чём я могу сделать громкий скандал! — Козлинский окинул нас торжествующим взглядом, схватил листовки и взметнул их вверх, словно знамена. — Здесь по меньшей мере два серьезных нарушения! Первое — прямое оскорбление личности, что может быть рассмотрено в суде. Второе — в листовках нет указаний, где и кем они напечатаны, что считается серьезным нарушением закона о выборах. В любом случае заказчику этих бумажонок не поздоровится!

— А вы сделаете себе на этом рекламу? — спросил Гена тоном, в котором меньше всего угадывалось сочувствие.

— Я тоже имею право на свои методы борьбы! — запальчиво ответил Григорий Акимович.

— Без нас! — отрубил Гена.

— А?! — Козлинский опешил, но ровно на мгновение, после чего зло прищурился и процедил: — Вы работаете на кого-то из моих противников?

— Нет. — Гена тоже прищурился, и тоже зло. — Мы не участвуем в политических разборках.

И вот тут я понял: мне с самого начала не следовало пускать этого типа даже на порог. Но кто же мог подумать, что такой маленький человечек способен наделать столько шума!

Он вопил минут пять, в течение которых вылил на нас столько яда, сколько не наберется у всех ядовитых змей вместе взятых. Под конец он перешел почти на визг, пообещав, что, как только станет мэром, тут же разгонит нашу частную лавочку к чертовой матери, после чего схватил свою хламиду и унесся, опрокинув по ходу два стула.

— Полный придурок, — поставила диагноз Варвара, и мы не стали его оспаривать.

Глава 2. Варвара

Вот уж точно: как что привалит, так целой кучей. Мало было этого клоуна с козлиной фамилией и претензиями льва, так вечером на