Читать книгу "Синдром звездочета - Елена Ивановна Логунова"

закручивалось, как граммофончик экзотического цветка, я даже залюбовалась видом этой увядающей красоты. Но через пару мгновений, конечно, спохватилась и подскочила к уже полегшей девушке:

— Что с вами? Вам плохо?

Бесспорно, это сущий идиотизм — интересоваться в такой ситуации «Вы в порядке?» или «Вам плохо?». Ясно же, что человек не помедитировать прилег. С другой стороны, а что еще спросить: который час и как пройти в библиотеку?

Девушка, казалось, посмотрела на меня укоризненно. А может, просто страдальчески, потому что ей действительно было нехорошо. И тоже сказала глупость — во всяком случае, нечто неуместное и никак не связанное с моим вопросом:

— Звезда нас всех погубит…

Я бы предпочла услышать конкретную подсказку, которая помогла бы мне определиться с дальнейшими действиями. Например, «Таблетки в сумке», «Воды…» или — в идеале — «Все в порядке, я просто оступилась».

Но девушка ограничилась заявлением о широкомасштабном губительном влиянии какой-то звезды, закрыла глаза и задышала тяжко, с хрипами.

Не зная, чем помочь, я метнулась к будке КПП, распахнула дверь, нашла взглядом бдительного охранника за турникетами и гаркнула ему:

— Звоните в «Скорую», у нас студентка умирает!

Я не была уверена, что девушке настолько плохо, — хотелось надеяться на лучшее, — но в подобных ситуациях лучше переоценить опасность, чем недооценить.

То, что девушка учится в университете, я никак не могла знать наверняка, — свой студенческий билет она мне не показывала. Но из того факта, что дымила она за углом нашего КПП, можно было сделать определенный вывод. На территории университета курение не приветствуется, строгое начальство даже на преподавателей с табачной зависимостью смотрит косо.

Но студент в платном вузе — что священная корова в Индии. Уменьшение поголовья никого не обрадует, особенно в самом конце учебного года, когда на освободившееся место уже не найти платежеспособного претендента… Сознавая резоны, охранник выскочил из будки и ринулся за мной.

Хотя, может, он просто очень встревожился состоянием студентки. Я еще не успела с ним познакомиться и узнать, что он за человек. Может, сама доброта и отзывчивость.

Я привела охранника к девушке, которая выглядела пугающе: бледная, хрипящая, с синеющими губами. Глаза ее были закрыты, на раздражители в виде обращенных к ней вопросов и легких шлепков по щекам она не реагировала.

— Василий, что там? — Из будки выглянула симпатичная дама, которая обычно сидит за прорезанным в стене окошком и записывает посетителей, не имеющих пропусков, в специальный журнал.

— Звоните в «Скорую»! — велел ей Василий, повторив распоряжение, пару минут назад полученное им самим.

Послушался бы сразу умного человека (это меня, если вы не поняли) — неотложка уже ехала бы по вызову!

Я глянула на часы. До рокового мига, с которого моя зарплата, которую я еще даже не начала зарабатывать, сделается трагически уязвима для вычета, осталось меньше минуты.

Я посмотрела на девушку — Василий присел рядом с ней и вроде не собирался уходить — и влилась в поток спешащих к турникетам.

— Меня чрезвычайно раздражает, что широчайшее распространение приобрело уклончивое выражение «то, что сейчас происходит», — досадливо сказала моя новая коллега Маргарита. Это тоже литературный редактор, аристократического вида сухощавая дама, похожая на бывшую прима-балерину.

Меня посадили в тот же кабинет, где помещалась она, наши рабочие столы стояли напротив, мы занимались одним и тем же изматывающим и безрадостным делом — редактировали представленные на научные чтения доклады. Это определенно способствовало сближению и единению.

Уже через час после начала работы я честно призналась, что иметь дело с графоманами, чьи бессмертные произведения мне регулярно присылает на правку один популярный литературный маркетплейс, куда приятнее, чем с уважаемыми представителями академических кругов.

— Академических кругов ада, — с видом мученицы уточнила коллега и пальчиками помассировала виски.

Я хмыкнула, оценив каламбур.

— А почему графоманы лучше? — спросила сидящая с нами третьей верстальщица Элла.

— Они забавные, — охотно объяснила я. — Всегда дадут повод отвлечься и посмеяться. Некоторые особенно колоритные рукописи — просто неиссякаемый источник веселья. Хотите, зачитаю что-нибудь?

— Да. Пора. — Маргарита посмотрела на тонкое запястье, украшенное изящными часиками, откинулась на спинку кресла и прикрыла веки. — После каждых сорока пяти минут за компьютером рекомендуется делать перерыв на четверть часа, чтобы глаза отдохнули.

— Если после каждых сорока пяти минут делать перерыв на четверть часа, рабочий день будет составлять не восемь часов, а только шесть, и кадры предъявят претензии! — напророчил кудрявый дизайнер, имя которого я еще не успела запомнить. Он не сидел в нашем кабинете, но периодически заглядывал в него — то за ответом на какой-нибудь рабочий вопрос, то за кофе, то за сахаром к нему.

— Мы не скажем об этом кадрам и выполним свою норму, так что претензий не будет. Читайте, Елена, — разрешила Маргарита.

— Наслаждайтесь. — Я открыла файл с текстом присланной мне на редактуру рукописи и зачитала с листа. — «Внезапно по покоям разнеслась мелодия, больно отдаваясь в хрящиках головы. Стиснув как можно сильнее глаза, Эммануил-Мефодий Пятый напрягся, вспомнил ту, что напевно пела ему эту песню, и его душа расцвела в улыбке практически до ушей…»

— Стоп, стоп, пожалуйста, не так быстро! — взмолилась Маргарита. — Позвольте как следует расцвести в улыбке!

— Говорите, хрящики головы? — задумался кудрявый дизайнер. — А Эммануил у нас, простите, кто? Я почему интересуюсь — когда рыбу ешь, у нее как раз в голове хрящики…

— Поосторожнее, вы оскорбляете корону, уважаемый. — Я погрозила ему пальцем. — Эммануил-Мефодий — король!

— Пятый, — умиленно сказала Элла и подперла подбородок кулачком. — Какая прелесть, а? В одной семье так много Мефодиев… А я уговариваю дочь назвать ее будущего ребенка всего лишь Петром, как прадеда и деда, так она ни в какую — старомодное имя, говорит, над парнем будут смеяться. Илоном, говорит, назовем, как Маска…

— А вот я вам сейчас сцену боя, — пообещала я и пропустила несколько страниц. — «Черный маг гнусаво ухмылился, и сразу стало ясно: тип это скользкий и мерзявый. Не рискуя вступать в поединок, он приподразбежался и пересиганул на другую крышу.

— Думаешь, я не достану тебя? — Чародейка расправила руки во всю длинь. На ее ухоженных пальцах красиво блеснули лакированные миндалины.

Негодяй хохотокнул:

— Куда тебе, северянишка!

Его кривоклювый нос выдавал задиру-южанина…»

— Какая прелесть, — восхитилась Маргарита. — Не скажете название произведения и имя автора? Я бы купила эту книгу и держала под рукой, чтобы в минуты сомнений и тягостных раздумий…

— В книге этого уже не будет, — вздохнула я. — Никто не хохотокнет, не ухмылится, не расправит руки во всю длинь… Честное слово, даже жалко пропалывать такой текст, после редактуры он не будет производить столь сильное