Читать книгу "Наследная Царевна - Антон Атри"

слово…

Морской Володыка степенно кивнул, сжимая в могучей длани острогу.

– Выделю я тебе, царь Еремей, свою дружину морскую, Черномора и его богатырей. Тридцать три молодца. Нет на свете воинства, что их одолеть сможет, будь уверен. И седмицы[2] не пройдет, как не останется ни одного степняка на твоей земле. Как, любо тебе мое предложение?

– Любо… – Еремей напряженно кивнул. – А взамен что?

– А взамен… выдашь своего первенца, того, что жена под сердцем носит, за дочь мою. Ту, что сам я выберу. Ровно через две дюжины лет. Уговор?

Володыка свысока взглянул на человека.

– Уговор…

Еремей ответил после долгого молчания, с тяжким усталым выдохом.

– Вот и славно.

Морской царь, довольно прищурившись, полной грудью вдохнул соленый морской ветер, а после добавил задумчиво:

– Но смотри, царь, коли слово не сдержишь…

Невысказанная угроза повисла в воздухе, но Еремей от того лишь нахмурился:

– Не бойся, Володыка. Сдержу. Царское слово на то и царское, что гранита тверже. Высылай свою дружину…

Не прощаясь, царь побрел прочь, а вослед ему глядело лишь наконец оторвавшееся от воды солнце. Вскоре брег опустел. И об уговоре, что здесь стался, напоминал лишь безмолвный свидетель – плащ, что лениво раскачивался на перине свинцовых волн. Изодранный, кроваво-алый, так напоминающий сорванный с поверженной крепости стяг[3].

Дни нынешниеЦарство-Государство

По лесной дороге, накатанной крестьянскими телегами, неспешно ехали всадники. Две дюжины витязей, в кольчугах да островерхих, сверкающих багровым огнем умирающего солнца шлемах. Вооруженные пиками и мечами, с притороченными к седлам каплевидными щитами, на каждом из коих гордо красовался всадник с воздетым над змием мечом – знак победителей, что одолели Тугаровы орды. То были особливые витязи царя Еремея, его личная, почетная стража.

Сам государь был здесь же. Облаченный под стать своим витязям, по-военному строго восседая на гнедом жеребце, он ехал чуть поодаль. И лишь массивный золотой перстень да простая корона, обручем перехватывающая лоб, выдавали в нем властителя всех окрестных земель.

Годы, прошедшие со дня памятного разговора с Володыкой, оставили на челе царя свой след. Тронула виски с бородою седина, избороздили кожу глубокие морщины. Но серые глаза, как прежде, глядели цепко и спокойно. И по-прежнему тверда была длань, державшая поводья коня да родного Государства.

– Отчего ж ты так невесел, а, Царь-батюшка?

Молодец, ехавший по правую руку от Государя на серой в яблоках кобылке, панибратски усмехнулся.

– Никак, охота не по нраву пришлась?

Крепкий, светловолосый, он правил одной рукой, другой время от времени постукивая по притороченному к бедру колчану, полному красноперых стрел, да напевал про себя веселую песенку. А голубые очи его искрились доброю смешинкой.

– По нраву…

Еремей ответил с легкой ленцой, даже не удостоив собеседника взглядом. Тот, впрочем, государевым тоном ничуть не смутился. И, залихватски откинув полы ярко-красного кафтана, вновь хохотнул:

– Ну да! Оно так по вам и видно! Неужто это так из-за уток разобиделись?

– Из-за уток? – царь, усмехнувшись, лукаво посмотрел на молодца. – А чего мне из-за них обижаться?

– Ну как же чего? – тот округлил глаза и со значением кивнул на увязанные к седлу птичьи тушки. – Ведь я больше вашего подстрелил! А, Царь-батюшка?

– Эх, Ванюша, мал ты еще, чтоб отца обскакивать… – государь вздохнул. – Не догадался, гляжу. Это ведь я тебе послабление такое дал…

Еремей помолчал и с шутинкою в голосе добавил:

– Ну, вроде как, чтоб ты не расплакался.

Царь негромко рассмеялся, а царевич в ответ лишь ошарашенно покачал головой:

– Ну вы даете!

– Даю… – государь вдруг посуровел. – А невесел я, Иван, оттого, что думы царские думаю. А там, где власть за люд честной и землю родную с ответственностью, там веселью места нет.

Он хмуро посмотрел на Ивана:

– Так что и тебе пора б с шутейками заканчивать.

– Да мне-то к чему? – царевич нарочито дурашливо пожал плечами, но взгляд его тут же сделался внимательным и напряженным.

А Еремей с куда большим нажимом молвил:

– Да к тому, сын, что я не вечный. И скоро все вот это… – царь повел головой, – твое будет.

– Э нет! – впервые за весь разговор Иван нахмурился. – Даже слушать я разговоры эти не хочу, Царь-батюшка! Чтоб тебе еще сто лет править!

– Пф, скажешь тоже, сто лет… – Еремей усмехнулся и поглядел в небо.

Над их головами высоко в облаках парил одинокий ястреб.

– Нет, уходит мое время, улетают деньки, что листья по осени. Вечно никто не правит. Ладно уж, – царь махнул рукой и вздохнул. – Что-то притомился я, Ваня. Давай-ка остановимся ненадолго, передохнем. А заодно водицы напьемся. Здесь неподалеку колодец справный есть. Я еще мальчишкой к нему бегал…

Не проверяя, последует ли за ним царевич, государь направил коня к уходящей в лес тропинке, а уж у самых деревьев вдруг обернулся и приказал десятнику:

– А вы, Егор, тут обождите.

– Да как же… – крепкий, дубленого вида витязь с соломенной бородой открыл было рот, чтобы возразить, но одного взгляда царя хватило, чтобы он тут же смолк, покорно склонив голову.

– Обождем, государь.

– Не кручинься, витязь, – Еремей как-то по-отечески улыбнулся. – Если уж здесь, в самом центре Царства-Государства, я без охраны шага ступить не могу… Тогда что ж я за царь?!

– Известно какой, Царь-батюшка, – лучший! – дружески подмигнув десятнику, Иван подъехал к отцу и по-свойски похлопал того по плечу. – Обождут они! Обождут…

Государь, не ответив, направил своего жеребца под сень деревьев. И царевич, переглянувшись с десятником, тронул коня пятками и поехал следом.

Тропинка, окутанная мягким полумраком, петляла меж старых сосен, уводя путников все дальше в лес. Здесь густо пахло хвоей и смолою, а еще, едва уловимо, – брусникой. Где-то в вышине пели вечернюю птицы, а еще стучал им барабаном дятел. Лес жил своею жизнью, совершенно не стесняясь забредших сюда путников.

– Далеко там до вашего колодца-то, Царь-батюшка? – пригнувшись, чтобы пропустить над головой ветвь разлапистой ели, царевич повернулся к отцу.

– Недалеко уже…

Еремей ответил по-стариковски ворчливо, с явной неохотою. И тут же упреждающе добавил:

– Ты помолчи пока. Дай тишиной насладиться… – царь полной грудью вдохнул пропитанный хвоей воздух. – Чуешь, как спокойно здесь? Хорошо…

– Ай-ай-ай, отче, а водицы ли ты хотел? – Иван понимающе усмехнулся и в который уж раз покачал головой. – Иль от витязей сбежать хоть ненадолго?

– Водицы… а то! – государь хитро улыбнулся.

Вскоре, круто вильнув, тропинка вывела путников на небольшую поляну, что окружали, точно стражи, статные, высокие сосны да пушистые ели. Тусклый свет закатного солнца едва проникал сквозь их плотную завесу, и, почуяв темноту, во мраке зажигали свои бледные огни первые, самые смелые светлячки.

– О! А вот и колодец…

Иван недоверчиво всмотрелся в неказистую тень по центру поляны.

– Да уж, справный! Иначе и не скажешь.

– А ты по внешности не суди, а суть улавливай…

Спешившись, государь с улыбкой похлопал жеребца по шее и неспешно пошел вдоль деревьев. Иван же, ловко спрыгнув с коня, направился сразу к колодцу.

Вблизи тот выглядел еще хуже, чем привиделся царевичу издалека. Изъеденный