Читать книгу "Черного нет и не будет - Клэр Берест"

юбку, по коже между бедрами и по лбу течет пот; радостная, но при этом по-прежнему спокойная, она готова танцевать еще и еще – для своего кубинского любовника Антонио Меллы Тина словно текила.

У невероятной красоты Меллы лицо греческой статуи, съесть его можно в два укуса, не выбирая голову, тело или то, что он говорит.

Надрывается патефон, богема все приходит и приходит, словно черные муравьи, привлеченные каплей меда. Тут вам и радость, и политика, и трагедия. Стыдливость и табу оставляют за порогом. И после долгих месяцев, на которые ее силком уложили в постель, гулянки у Тины стали для Фриды лучшим способом встать на ноги. Чувствуя себя старухой в двадцать лет, она хотела бы снова ощутить молодость, натянуть в себе золотую струну былой непоседливости, которая влекла ее на свет блуждающих огоньков; эти шумные разговоры и подшучивания хотя бы наводили в голове порядок, музыка западала в душу и заставляла сердце биться в такт. Пока нельзя пускаться в пляс, еще не время, но, надеется она, все скоро наладится, уже налаживается; и все-таки Фрида позволяет себе петь, хватая какого-нибудь товарища за шкирку – ведь они все товарищи. Разгоряченная мескалем, каждая капля которого переворачивает реальность, она совершает путешествие изо рта в глотку (пить Фрида пока не разучилась, она пьет, уверенно стоя на ногах, будто сделанных из папье-маше). Фрида знала, что никогда больше не ощутит радости двадцати лет, все из-за разбитого на кусочки тела, и недуг этот навсегда взял верх над молодостью, но, покачивая бедрами, пришла Тина, богиня с невероятными волосами, и зашептала ей на ухо.

Она везде ее искала: «Я повсюду тебя искала, Фрида, а вот Диего Ривера, он разыгрывает здесь рядом спектакль, давай вас познакомлю». Десяток женщин припали к его губам и вцепились в рубашку. Тина хочет познакомить ее с Диего Риверой, он тоже пришел на вечеринку. Фрида изображает удивление: «Ух ты, давай, я его не видела!» Тина берет ее под руку, и они идут на поиски monstruo[4]. Наконец-то! Две девушки, толкаясь локтями, пробиваются через вакханалию; Фрида выпрямилась, даже не задумываясь, расправила плечи, она внутренне прыгала от радости, так радуются после томительного ожидания; на самом деле она отчасти пришла только ради этого, ради встречи с Риверой.

Но вдруг раздался выстрел. Послышались крики – женский визг, треск стола, все бегут, все шумят. Тина отпускает Фриду и забывает о своем намерении ее представить: в патио завязалась схватка. Слышен смех, несмотря на потасовку, горланят песни, навстречу очередным ночным затеям на улицу несутся с бутылками в руках пьяные мужчины. Женщины устремляются за ними следом. Или впереди них. Ведь веселье никогда не заканчивается, оно лишь меняет место действия.

Переполох произошел, потому что дурачье Диего Ривера достал свой пистолет и пальнул по фотографии – так поняла Фрида Кало; с улыбкой на лице все утонченно закуривают очередную сигарету.

Она затягивается и выдыхает дым. По-эстетски.

Не спеша.

Выходя в патио, Ривера забыл в доме пиджак, на вывернутых рукавах видна внутренняя подкладка синего, скорее даже фиолетового цвета, как тенарова синь. В опустевшей комнате Фрида набрасывает этот пиджак на плечи, в нем ее почти не видно – настолько он большой; Фрида подносит к лицу рукава, слишком для нее длинные: пахнет кожей и туберозой; она жадно вдыхает аромат художника, обнюхивает его следы. Прекрасная тенарова синь – кажется, для украшения дома оттенка лучше не придумать.

Нам помешали, Диего, но я готова ждать. Ждать, этому я научилась, лежа в корсете.

Стальной синий

Затягивающий синий, что устремлен в ночь.

Они занимаются любовью. А что это значит? Фрида разделась, сама и очень быстро, на пол брошена юбка – от нее бесцеремонно избавились, на рубашке расстегнуты пуговицы – одна за одной, одна за одной; действо началось: голые тела, сползли панталоны. Такая нежная, она преподносит свое тело с гордостью, без застенчивости, без наигранной чистоты; тело она приручила очень рано, когда столкнулась с изменами: слишком худая, узкие бедра, нога, ошпаренная полиомиелитом. Хромающая девчонка: Фрида – деревянная нога, источник чрезмерно тонкой плоти, которую она без предвзятости изучила со всех сторон (впадинки, бугорки – вот ее метрика, хвастаться здесь нечем, но и второсортной такую красоту не назовешь).

Сначала Диего завладевает тобой, как людоед, попросту навалившись всем своим весом, испытывая желание, брызгая слюной и ощерившись всей пастью; кажется, он ничего не видит, тычется носом – ну прямо этакая собака-ищейка, рыщущая в поисках запахов и необычных оттенков кожи, нетерпеливая и веселая, превращается в вездесущие и колючие руки, гурман в ожидании пиршества при том, что еще даже не раздет.

Она раздевает его: вытаскивает из брюк ремень, выпускает на свободу огромную бесформенную одежду и пытается разобраться в получившейся массе, стаскивает с него огромные черные ботинки (а сделать это надо быстро, не смахнув с его головы ковбойской шляпы), необходимо освободить тело Диего, чья слава дошла до самой Европы, мифический тотем, который старше ее в два раза и который прожил на десять жизней больше нее. Она оказывается сверху, никто из них не смеется, оба охвачены срочностью момента; словно наездница, Фрида вскарабкивается на него, целует мужскую грудь, она понимает, что до нее через Диего прошел целый карнавал пышных женских задов – профессионалок, девственниц и распутниц, – они проделывали с ним то же самое, что и она, но тем же оно не было. Секс всегда случается впервые. Верхом на волшебном Венерином холме, Диего, вдруг ставший таким легким и ловким, хозяином положения, уверенным в своем праве, искусным мастером дела, прожорливым как ребенок, он овладевает ее лоном, безраздельно отдающимся созерцанию, искусное орудие, пестик, ублажающий ступку, признанный эксперт, ключицы, унизанные бусинками пота, миниатюрная женщина никогда от этого не отказывается, она кричит, словно лающая сучка, он полностью включается в процесс, они занимаются любовью – а что это значит?

И вот все закончилось, напряжение спало, оба вытирают пятна, а может, и не вытирают, на душе спокойно, в комнате темно, кинувшись в самом начале друг на друга, они не включили свет, для них это был первый раз, они впервые занимались любовью, словно открыли первую бутылку на празднике, толика некоего обряда, ведь этот праздник был так желаем, и Диего, не глядя на Фриду, спрашивает: «Черт возьми! Откуда у тебя эти шрамы?»

О нем она знает все, всю его мифологию, а он о ней – ничего, она для него никто. Он – великий художник Мексики, а она родилась в Койоакане, и в ней течет смешанная кровь, ей нет и двадцати; помимо всего, у нее поврежден позвоночник. Она все рассказывает ему. Отвечает на его вопрос.

Это случилось более двух лет назад. В тот день Фрида была с Алехандро, своей любовью, своим novio[5]; вместо того чтобы пойти на учебу, они с самого утра слонялись по Мехико, беспечные, ничем не отягощенные, будто разбойники; стоял сентябрьский день – лето отступало, – аромат времени становился тяжелее. Она уже накупила себе всяких безделушек, маленьких кукол и браслетов, ничего не может с собой поделать: стоит ей только взглянуть на бесполезную вещицу, как та превращается в жизненно важный талисман – священные побрякушки, которые она собирает; хоть ее фетишизм девочки-колдуньи слегка и раздражал Алехандро, он все равно умилялся ею.

Лежа в темноте, она говорит с Диего совсем тихо. Теперь, когда пот перестал течь градом, их окутала прохлада; они, шутливые, источающие аромат, едва касаются телами.

Чтобы доехать до дома, Алехандро и Фрида сели в автобус. Заняв свободное место, она понимает, что где-то потеряла зонтик от солнца, начинает волноваться, просит Алехандро помочь: «Ну где же зонтик?! Он был у меня в руках, когда мы гуляли по рынку». – «Фрида, ну и бог с ним, это всего лишь зонтик». Нет, не бог с ним, Фрида боится терять свои вещи – они успокаивают,