Читать книгу "Дом - Робер Колонна д’Истрия"

пробудились первые желания. Там ей лучше всего, просто идеально, мечталось. Там ее связали с другими семьями, такими же завсегдатаями острова, нерасторжимые узы, укреплявшиеся из поколения в поколение. Эти люди стали в каком-то смысле второй семьей, еще более дружной и внимательной, чем ее собственная.

И вот Х, в свою очередь, захотела дом на острове. После смерти мамы ее брату – единственному – семейное гнездо досталось в наследство, что сначала обидело ее, чему она по первости пыталась воспротивиться, но впустую, а потом смирилась с этой мыслью и вбила себе в голову тоже заиметь, для себя и своего потомства, летний домик, который станет родовой усадьбой, где детям ее сына, а после и его внукам будет, в свою очередь, что вспомнить, где они смогут сформировать свою восприимчивость и запастись счастьем, радостью, здоровьем, душевным равновесием и солнцем на весь остаток года – как она сама когда-то копила прогулки по лугам, бег наперегонки по пляжу, лошадиные дозы йода и незабываемые впечатления.

Ей хотелось самоутвердиться перед мамой – той уже не было в живых, но требовались, наверно, годы, чтобы окончательно рассеять ее опеку, ее властное, покровительственное, а порой и грозное присутствие, если его вообще удастся когда-нибудь забыть. Хотелось самоутвердиться и перед братом, который, облачившись в одеяние главы семьи, блюстителя семейного духа, продолжал – и в блистательном темпе – поддерживать жизнь в достопочтенном доме своей матери. Хотелось и просто-напросто самоутвердиться, для себя, хотелось преуспеть не хуже матери и брата, но главное, хотелось придать своим представлениям о жизни, своим мечтам – своим желаниям – конкретную форму.

Да, Х хотела дом, и это была не блажь. Это было неосознанное, но чрезвычайно сильное стремление, вдохновленное желанием облечь остаток своих дней в тот же идеальный, лучезарный ритм, что был задан месяцами и годами, проведенными на острове. Дом, который она решила построить, был ответом на ее чаяние идеальной жизни, безмятежной, открытой, вольной, жизни, залитой солнцем и щедрой. Жизни ребенка. Это было желание тем более сильное и властное, что после смерти матери, когда дом достался брату, она испытала разочарование, как будто ее лишили тихой семейной гавани.

Шел месяц за месяцем, и решение захватило ее целиком, стало душой ее бытия. Как будто она сама себя приговорила к воплощению этой мечты. Обрекла на осуществление своих желаний. Приговор был, конечно, добровольным, но пожизненным.

Найти на острове участок под застройку давно стало невозможно. Вся территория была охраняемой, часть имела статус природного заповедника, а в другой части, открытой штормам и приливам, нельзя было строиться из соображений безопасности. Единственной возможностью заиметь там жилье было купить дом, в лучшем случае перестроить его на свой вкус. Этим и решила довольствоваться Х.

Она поделилась своим намерением с друзьями, накрутила всех островитян из своих знакомых – или знакомых ее мамы, – обращалась в агентства недвижимости, просматривала объявления, бродила, искала, выспрашивала, выведывала. И месяцами осматривала самые разные дома – ни один не подошел. Слишком велик, слишком мал, плохое состояние, плохое расположение, слишком близко к дому брата, слишком дорого, далеко от любимых уголков, без вида, сырой, бездушный, шумный, унылый. Х искала не дом: она искала рай на острове. Критерии ее были беспощадны.

Наконец на юге острова, на вершине утеса, под бескрайним небом, ей показали старенькую деревянную лачугу, полуразвалившуюся, слишком маленькую для ее нужд, зато с потрясающим видом: океан насколько хватало глаз. В небе птицы, а в море тюлени – их, играющих в волнах, можно было невзначай принять за пловцов в неопреновых гидрокостюмах.

Дом был когда-то собственностью одного адвоката, который по дружбе и тайком оказал услугу, поселив в нем своего клиента в бегах. В знак протеста против политики правительства этот человек сжег флаг, и за это тяжкое преступление – оскорбление государственных символов – его преследовала вся полиция страны. Он жил там затворником, никого к себе не пускал, выходил из дома по минимуму – обычно в сумерках, украдкой, – и все время, когда не читал, смотрел на море, на небо, слушал плеск волн у подножия утеса, следил за проплывающими облаками. Остров очень нравился бердвотчерам. В теплый сезон они прибывали с континента в больших количествах, оснащенные непромокаемыми плащами и биноклями, чтобы наблюдать за альбатросами и бакланами, перелетными птицами и маленькими обитателями низкой растительности. Были и профессиональные орнитологи, которые вели статистику, проводили серьезные исследования, кольцевали птиц. Однажды дом окружила большая их толпа, все были с такими мощными подзорными трубами, что их можно было принять за телескопы: это оказались переодетые полицейские, которые выследили мятежника и явились его арестовать.

Дом был продан некому благотворительному фонду – решительно, оказывать услуги было его призванием, – потом, через несколько лет, снова выставлен на продажу. Х выдвинула свою кандидатуру – ведь на острове недвижимость не купишь просто так: надо быть своим, допущенным в закрытый клуб собственников острова. Ее досье приняли, потом, в последнюю минуту, другой покупатель набавил цену – или представил более убедительное досье, – и дом ушел у нее из-под носа. Это просто не ее дом, утешала она себя. Потом жена набавившего цену, которой он и собирался подарить домишко, вдруг его не захотела. Слишком уединенный, решила она, слишком маленький и слишком больших требует вложений. Она отказалась от подарка, и покупатель снял свою кандидатуру. Х повезло с этой новой возможностью проявить интерес к дому, и она его получила. Знак судьбы, сказала она себе. Знамение небес.

С первой встречи Х – бессознательно – сделала этот дом символом своей жизни. Дом надо было обновить, расширить – в общем, переосмыслить, чтобы он стал абсолютно современным: какая прекрасная программа. Она уже смутно предвидела, поскольку хотела этого, что вложится в него целиком, со своими деньгами и своими мечтами, своим прошлым, своим настоящим и оставшимся у нее будущим; она поняла, что придется все поставить на кон, свою энергию и свои надежды, отдаться безраздельно, обречь себя на него душой и телом.

II

По мере того как продвигалось ее предприятие, до Х доходило: дом – это не просто дом, но нечто гораздо большее. Его постройка была, конечно, проектом практическим, конкретным, исключительно сложным и многогранным, пожиравшим время, силы, деньги, но на самом деле – чем-то гораздо большим. Настоящим созиданием, творчеством. Вся затея была порождена желанием – неуловимым и смутным, как всякое желание, – но результат намного превосходил сумму составляющих ее элементов. Так картина не может быть сведена только к холсту и тюбикам с краской.

Будучи творчеством, постройка дома была явлением двойственным, подобно многим свершениям в нашей жизни, имеющим две тесно переплетенные цели. Резоны одной более чем ясны – дом существует, чтобы в нем жить, защищает от непогоды, от жары и от холода, собирает живущих вместе, дарит им