Читать книгу "Третья жена шейха - Зинаида Хаустова"

вообще делает? Психически больной, видимо. Как его пустили на Олимпиаду?!

В следующий момент все мысли покидают мою голову. Каждое движение его языка запускает по телу приятные волны. Томительное напряжение охватывает все существо.

Нет, он не псих. Просто сказочный маг.

Это последняя моя мысль. После этого мое тело и мое сознание взрываются. По телу проходят разряды блаженства. Меня выгибает дугой и трясет. Какая-то неизвестная магия.

После взрыва тело обмякает, по каждой клеточке растекается нега.

Сквозь вату в моей голове слышу хриплый английский.

— Теперь ты не будешь кричать, девочка?

Кляп изо рта исчезает, но врывается властный язык. Изучает мои глубины. Я расслаблена максимально. Смутно мелькает мысль, что наконец-то я поцеловалась по-настоящему.

— Ты когда-нибудь спала с мужчиной, латифа? — интересуется маг.

— Нет, — отрицательно мотаю головой.

— Может быть слегка больно, но я буду осторожен, — обещает мне баритон.

Моих губ снова касается нежный поцелуй. Чувствую тяжесть горячего тела. Мысли растекаются вязкой массой. Что он вообще имел в виду?

Жуткий грохот. Падает что-то явно большое.

— Быстро с нее слез! Милиция! — слышу яростный крик.

Вот теперь меня охватывает жуткий стыд. Тяжесть с моего тела исчезает, и сразу становится холодно. В следующий момент на меня набрасывают покрывало.

Повязка с глаз исчезает, и я морщусь от яркого света. Пожилой сотрудник органов в форме возится с моими наручниками.

Выцепляю глазами детали. Гостиничный номер. Валяющаяся на полу дверь. Мощная спина и голые подтянутые ягодицы моего мага, которого держат правоохранители.

— Не смотри туда, деточка, — предостерегает меня милиционер.

Вздыхаю и послушно отворачиваю голову.

Глава 1. Свидание

Москва, 1983

Елена

Мы сидим в кинотеатре и смотрим «Возвращение резидента». Мне кажется, Николай посмотрел его уже раз десять. Сегодня захотел показать мне.

Я с трудом сдерживаю зевоту. С фильмами всегда существует проблема неоправданных ожиданий. Полев так восхищался данной кинокартиной, что я ждала чего-то чрезвычайно заоблачного.

Николай учится в Высшей школе КГБ и ему все это очень близко. Разведка, контрразведка, оружие и погони. Я не могу разделить его энтузиазм.

Когда окончательно обмякаю в кресле и хочу погрузиться в свои мысли, чувствую, что к моей ладони прикасается другая.

Рефлекторно одергиваю руку и тут же жалею. Заставляю себя вернуть ее назад на подлокотник. Николай больше не повторяет свою попытку. Чувствую, как от него повеяло холодом.

Тяжело вздыхаю и снова вспоминаю все. Тогда, три года назад, Наташа мне сказала, что меня хотели обесчестить. Это очень смешно звучало после получения статуса потерпевшей. Перед этим меня долго и нудно опрашивали следователи, потом осматривали врачи. Самым ужасным был осмотр гинеколога. Вот они меня точно обесчестили, а маг просто показал волшебство.

Я сто раз пожалела, что у меня такая энергичная подруга. Сразу видно, что папа Наташи работает в КГБ. Гаврилова быстро провела опрос наших соседей на стадионе и поняла, что со мной что-то случилось. Так как в Лужниках она к тому моменту знала каждую собаку, быстро подняла на уши милицию.

Несколько сотрудников вспомнили, как мужчина в арабской одежде вел девушку в полубессознательном состоянии. Его опросили с помощью переводчика, он ответил, что я перебрала шампанского.

Милиция знала, что творится на трибунах, но закрывала глаза на вольности граждан. Мужчина же вел себя так властно, что никто даже не попытался отобрать у него советскую гражданку.

Потом оказалось, что бдительный дворник запомнил номера нашего такси. В гостинице тоже работали внимательные сотрудники. Поэтому меня так быстро нашли.

Но лучше бы не нашли. Я не знаю, какие намерения были у моего мага, но верю, что он не причинил бы мне вреда. Лучше бы меня обесчестил он, чем все эти многочисленные другие люди. Никогда не забуду похабную улыбку молодого следователя, который заставлял повторять подробности произошедшего.

Теперь возможная близость с другим мужчиной у меня вызывает подсознательный ужас.

Я тогда очень волновалась за моего мага. Оказалось, напрасно. Наташа сообщила мне под большим секретом, что он оказался каким-то важным человеком в своей стране. Его просто выслали из СССР ближайшим рейсом. Больше никаких санкций не последовало.

Гаврилова очень злилась по этому поводу, а я тихонечко радовалась, но тоже делала вид, что злюсь.

По поводу случившегося у меня очень смешанные чувства. Все вокруг твердили, что это была попытка изнасилования. Мне очень стыдно за то, что мне понравилось. Что мой протест так быстро во мне заглох. Постоянно корю себя за то, что, видимо, я падшая женщина.

Становится грустно от того, что наша мама умерла, когда мне было девять лет. Она была доброй и очень чуткой. Я знаю, что смогла бы обсудить с ней волнующие меня вопросы. У Наташи не было близости с мужчиной, она меня не поймет и ничем не сможет помочь.

В любом случае, все со мной случившееся не повод шарахаться от прикосновений Николая. Папа его одобряет, рано или поздно мы поженимся. Мне нужно будет перешагнуть через свои страхи. Сейчас же мое поведение просто невежливо.

Мы выходим из кинотеатра «Космос», переходим проспект и идем к моему дому. Я волнуюсь, кусаю губы и собираюсь с духом. Наконец-то сама беру Николая под локоть. Чувствую, как он постепенно отогревается.

— Как тебе кино? — интересуется Полев.

— Тебе не показалось, что от него веет идолопоклонничеством перед западом? — задаю встречный вопрос.

— Что ты имеешь в виду? — хмурится Николай.

— Успехи нашей разведки как-то смазаны, зато активно пропагандируется западный образ жизни. Красивые дома, красивая мебель, красивая одежда, кафе, рестораны. По-моему, это не кино, а идеологическая диверсия, — произношу я как можно легкомысленнее.

— Никогда не смотрел с этой точки зрения, — задумчиво отзывается Полев, — может быть ты и права.

— Не понимаю, как подобные фильмы проходят цензуру. Видимо, цензоры им сочувствуют.

— Тебе тоже нужно было идти в школу КГБ, — хмыкает Николай, — за какие-то два часа открыла заговор в киноотрасли.

Пожимаю плечами и никак не комментирую. Мы уже пришли к нашему дому.

До смерти мамы мы жили в военном городке под Подольском. Потом друзья помогли перевестись папе в Москву. Мы получили двухкомнатную сталинку в неплохом районе. Первое время боялись, что папу опять куда-нибудь переведут.