Читать книгу "Непростой Путь Про-Героя. Том 1. Том 2 - Александр Русак"

связями даже к концу жизни. О чем тут говорить, если даже уходил я совершенно один.

А может, и не поэтому.

В любом случае, я был уверен, что сделал почти все, чтобы достойно встретить это неведомое испытание — каким бы оно ни было.

И да, скрытый ген действительно имел место, но…

Увы, к чему я совсем не был готов, так это к раку кишечника.

* * *

Оставляя продолжительную и мучительную болезнь за скобками… сначала я лишился наработанной физической формы, потом — стал инвалидом, а дальше… впрочем, и так понятно, к чему все шло.

И пришло.

К концу жизни я просто лежал полутрупом на кушетке. К счастью или к сожалению — теперь уже и не скажешь — из-за запущенной и неоперабельной стадии меня почти сразу отнесли к той категории пациентов, вероятность выживания которых ниже плинтуса. Таких, кого при наличии родственников выписывают домой.

Чтобы умирали не в больнице.

Поэтому доступ к сети и экрану у меня был. Устав задаваться вопросами вроде «Зачем я жил?» и «Какой во всем этом смысл?», я смотрел все подряд. Когда был в сознании.

Боевики, фильмы-катастрофы, блокбастеры, Марвел, аниме… супергероику.

Заедал дерьмовую реальность ярким фастфудом несбыточного, так сказать. Как и делает большинство людей. Как, наверное, стоило делать и мне изначально.

Последнее, что помню — как смотрел пятый сезон «Моей Геройской Академии». Первые три мне понравились, остальные два были так себе. А может, я просто нихера не мог разобрать, потому что мне стало хуже и зрение начало подводить, я все чаще проваливался в какой-то колодец…

И вот — все.

Я в долгожданной, клишированной… бескрайней темноте.

То, что наконец-то умер, понял почти сразу. Ничего не болело. Прям совсем ничего, голова ясная, без наркотического тумана, и еще легкость такая во всем теле — а ведь последние месяцы я был как один сплошной комок агонии и оголенных нервных окончаний. Даже во сне боль не кончалась и терзала, терзала.

А поначалу, кстати, было совсем не так — я просто слабел, организм шел вразнос, но ничего не болело, и я даже надеялся, что все обойдется. Уже потом мне сказали, что в кишечнике просто нет болевых рецепторов, а когда боль приходит, то это инвазия, метастазы… короче, поздняк.

В темноте же, где я сейчас себя осознал, было уютно. Тепло, тихо и спокойно.

«Ну, — подумал я тогда, — если это и есть пресловутое „ничто“, то это далеко не самый худший вариант. Особенно учитывая что я здесь прямиком из личного ада».

Себя, кстати, я увидеть не мог. Только какие-то смутные тени на месте ног и рук.

Хм… а ведь я так и не увидел свою жизнь в перемотке! Это печально. Там были пара-тройка моментов, которые я бы с удовольствием пережил еще раз. Или два. Особенно с одной симпатичной блондинкой, да… так… может, тут, в этой темноте, есть какой-то способ запуска таких видосов? Типа нарезки лучших кадров?

Возможно, прошла пара минут, а может — вечность, но в какой-то момент я понял, что от мыслей о возможности взлома библейской системы мироздания меня отвлекают какие-то блики.

Недалеко от «меня», чем бы я, бесплотный, в этой пустоте не являлся, во мраке начал разгораться какой-то круглый источник света, похожий на призрачный шар огня.

Зеленого огня.

А затем этот фаербол со мной заговорил!

Правда, я нифига не понял. Потому что, во-первых, «связь» прерывалась, и его слова доносились как бы издалека, а во-вторых, этот гость, которому нужна была моя помощь, говорил по-японски, а я не знаю японский!

Стоп.

Кажется, теперь знаю… более того, кое-как могу говорить и сам!

— Кто ты? — спросил я, отсутствующим ртом и на чистом анимешном.

Может, инопланетянин?..

— … и я… Ты… еще не… но встретишь… в будущем… — ответили мне. Не сказать, чтобы стало яснее.

Я попробовал еще раз:

— Это ты меня сюда… э-э… призвал?

Зеленый фаербол как будто заволновался, начал разрастаться, и ответил резко, на повышенных тонах:

— … нас… времени! Нам… помощь! Мы не… справились… не хватает силы! А он… не боец. И мы… тебя… Помоги!

Шар огня окончательно вырос и стал больше похож на ослепительно горящую фигуру человека. Он протягивал мне руку…

— Э… окей?

А дальше полыхнуло ослепительно белым.

На краткое мгновение во вспышке я успел увидеть и силуэт собеседника, покрытый молниями, и даже, неведомым образом, свою собственную фигуру, не черную, как я думал, а сплошь покрытую какими-то фиолетовыми клочьями, то ли тумана, то ли огня…

И меня каким-то лучом неведомой энергии стремительно унесло вперед.

Затем — темнота и уют. Снова.

Казалось бы, сейчас я мог бы рассчитывать на минутку-другую отдыха и покоя, а может быть — и приватную лекцию у седобородого старца, который бы пояснил за дичь, которая происходит.

Как вы уже могли понять, мои ожидания редко совпадают с действительностью.

Поэтому я не сильно удивился, когда меня куда-то повлекло, а следом появилась и жуткая боль. Снова.

Вот только…

Несмотря на весь кошмар, который я ежедневно переживал перед смертью, та боль и близко не стояла рядом с Этой. Она не имела конкретного очага, и в то же время казалось, болит абсолютно все, каждая часть тела, каждый палец, каждый волос, каждая клетка. Мне казалось, что голову сейчас расплющит, сожмет тисками, и в то же время — что тело скручивает и буквально разрывает на куски.

Затем тьма сменилась до рези ярким светом, я рванулся, попытался вырваться из тисков боли — но с ужасом понял, что не могу двигаться. Я хотел хотя бы увидеть своего мучителя, дать ему понять, хотя бы взглядом, как его ненавижу — но видел лишь какие-то мутные пятна. Я попытался вдохнуть воздуха для крика — но подавился им, а невыносимая боль пронзила грудную клетку, там что-то заклокотало, будто начало раскрываться, разворачиваться…

И лишь истошно заорать по-прежнему было в моих силах. Воздуха хватило.

Это я и сделал.

Ретроспективно если — не знаю, как я это выдержал. Может, сказался обширный опыт борьбы с адской болью, может — недоразвитая, младенческая нервная система, а может — просто баранье упорство, с которым я встречал каждые ворота на своем пути в прошлой жизни.

Так или иначе… я родился.

Снова.

* * *

Почти целый год — первый год новой жизни — я только и мог, что думать. Ну, может, все же меньше, чем год, все-таки учиться сидеть-ходить гораздо проще, если