Читать книгу "Neoplasma infestum est - Артур Зеев"

номерами и перебитым движком, когда за рулём темник без прав — он её арендовал здесь. У мирника аллергия на палёное приворотное зелье — оно тоже отсюда. Практически любая подделка произведения искусства, артефакта или просто краденая ювелирка — всё отсюда. Однажды вы втюхали щенка мантикоры как домашнее животное послу Балериоса, ему чуть руку не ампутировали.

— Да, нехорошо тогда вышло...

— У вас всегда нехорошо... Ладно, я не за этим. Карагат у себя?

Фидайюм заметно успокоился, выдохнул и кивнул. Август Картезиус отпустил воротник пленнника, вошёл в лавку и направился на второй этаж: по обычаям злыдней, винтовая лестница вела вниз, этажи считали от уровня пола и вглубь земли.

— Август Фрэнсис Картезиус! Ба, какие люди! Молочный улун?

Мужчина улыбнулся. Крепко пожал протянутую лапу, сел в мягкое протёртое кресло тёмно-зелёного бархата, кивнул. Злыдень быстро что-то убрал со стола в ящик, запер его на ключ, встал, поставил на примус чайник со свистком и, выставив на стол чашки, ехидно улыбнулся.

— Какими судьбами пожаловал путник в мой скромный дом?

— Карагат, давай без этих ваших любезностей. Мы оба знаем, что ты контрабандист и скупщик краденого. А твой дом — один из самых богатых в Ингенсе.

— Август, это наши традиции... Впрочем, ладно, давай к делу.

Злыдень сложил пирамидкой все свои шесть пальцев и приготовился внимательно слушать. Картезиус вынул из-за пазухи свёрток величиной с ладонь, положил на стол, пододвинул к хозяину лавки и аккуратно, одним пальцем, отбросил ткань. В центре свёртка лежал золотой ромб, украшенный бороздками и точками. В некоторых местах в ромбе виднелись красные и зелёные камни, в середине была глубокая выемка. Карагат прищурился.

— Август Фрэнсис Картезиус... Я похож на владельца дешёвого ломбарда? Что это?

— Похож, конечно... А вот что это — вопрос как раз к тебе.

— Август-Август... Я контрабандист, в прошлом фальшивомонетчик, карточный шулер, карманник, изобретатель и бизнесмен. Но я не разгадываю шарады.

Чайник закипел, и злыдень, единый во всех лицах, встал, чтобы заварить чай. В ушах позвякивали золотые серьги.

— Поздравляю! Мальчик?

— Да. Весь в меня и старших братьев, решили назвать Редус.

— У тебя уже семь детей — ушей хватит?

Карагат рассмеялся.

— У моего дедушки была дюжина — так он на уши ночью прищепки надевал, чтоб те вес выдерживали.

— Удобно, практично... Предмет изучи.

— С твоей хваткой из тебя вышел бы хороший делец.

Август улыбнулся. Его собеседник тем временем поправил очки с множеством линз, пощёлкал рычажком и установил зелёные стёкла поверх синих.

— Странно. Я чувствую Хеттскую магию, но ничего не вижу.

— Кара, миракулоскопы у меня тоже есть. Пусто, проверял во всех спектрах. Сентире каелт тоже ничего не показал.

— Ну так отправь в ваш третий сектор. Его там на молекулы разберут — и всё узнают.

Мужчина закатил глаза.

— Вот именно! Его там на молекулы разберут, а мне эта штука нужна... Кара, во всей Москве есть всего три антиквара твоего уровня. Собственно, ты, Теодорус Брукхальд и Виктор Ланцуги. Теодорус не знает, что это, я уже у него был. А Виктор заломит такую цену, что я буду без жалованья пять лет потом — и всё равно останусь должен.

— Ну так редкая вещица и стоит много...

— Чего ты хочешь, усатый пройдоха?

Злыдень поправил острые волоски на морде, как бы отряхиваясь.

— Во-первых, это не усы, а вибрисы. Во-вторых, повежливее. В-третьих, есть у меня один клиент... «Теслу» кибертрак очень надо достать.

— Божечки-кошечки, а она вам зачем?!

— Надо. Один клиент хайтек любит... И я же не прошу мне её подарить. Так, найди человечка, чтоб я мог купить её у него и перепродать с выгодой для своей скромной персоны. И дело в шляпе.

Картезиус выгнул бровь.

— Допустим... Точно сможешь найти, что это и зачем?

— Дай мне три дня. Мы, злыдни, библиотеку Иоанна Грозного откопали, замечу, в прямом смысле слова — и с этим артефактом справимся.

— Ладно, будет тебе «человечек». Только уложись в три дня, не затягивай. А лучше быстрее.

Злыдень осклабился ярко-рыжими зубами, демонстрируя золотые вставки в местах кариеса.

***

Серпейка, дом шесть. Маленькая запущенная улочка с частным сектором, коих в «старом» Серпухове великое множество. Дом как дом, никаких вывесок и табличек, единственные признаки жизни — «евроокна» и относительно свежая краска на заборе.

Мария стояла в нерешительности, теребила в руках облезлую сумочку. Вздохнув, наконец сделала шаг вперёд и нажала на кнопку звонка. К её удивлению, звонок был школьный, как будто звал на перемену. Вспомнилось детство...

Дверь открыла толстая старуха — казалось, что лет ей в лучшем случае в половину веса, а весит она все сто пятьдесят, как минимум. При этом лицом и даже манерой движений она поразительно напоминала Галю Козлову. Может, мать или тётка?

— Вам кого?

— Д-добрый день! Мне бы, это, врача... Рекомендовали вашу клинику.

— Проходите.

Мария с трудом протиснулась внутрь.

В прихожей, как ни странно, было чисто и современно: ламинат, обтянутая кожзамом скамеечка, ведро с чистыми бахилами, зеркало и встроенный шкаф для одежды рядом. Толстуха в развалочку прошла мимо посетительницы и грузно села за стойку регистрации. Мария быстренько надела бахилы, достала паспорт и полис ОМС, подошла к стойке.

— Фамилия, имя, отчество. Год, место рождения. Причина обращения.

— Смирнова, Мария Ивановна. Тысяча девятьсот восемьдесят седьмого года рождения. Пущино, Московская область, СССР. Причина обращения... Плоскоклеточный рак головы и шеи, с метростразами.

— Метастазами. Ясно. Ждите, вас позовут. И дайте паспорт, полис, я отксерю.

Пухлая рука взяла документы и принялась возиться со ксероксом, после вклеила это в медицинскую карту, протянула для подписи. Смирнова подписала где галочки, стала разглядывать приёмную.

Ковролин, гипсокартон на стенах, единственное окно плотно закрыто жалюзи. Большую часть комнаты, видимо, бывшей прихожей, занимает стандартная стойка регистрации, как в поликлинике. За стойкой монитор компьютера, какие-то бумаги, стакан с канцелярией. Стул на колёсиках, за ним на тумбочке принтер-сканер-копир, рядом небольшой шкаф для бумаг с толстыми папками. Над принтером часы, под ними висит небольшой флажок — узнаваемый герб города с павлином.

— Смирнова, Мария? Пройдёмте!

Из боковой двери появилась очередная жируха. На этот раз она была молодой, лет тридцать пять максимум, и даже не такой уж и огромной, скорее с пышными формами, туго обтянутыми белым медицинским халатом. И снова похожая на всех остальных: бесцветное лицо с полосочкой губ, поросячьи глазки, русые