Читать книгу "Накануне грозы - Билл Китсон"

знал, где нахожусь, и называл лечебницу просто Местом. И всегда рисовал один и тот же пейзаж — разрушенное аббатство среди полей, а рядом — деревушку. Закончив картину, я уничтожал ее. Поначалу не знал почему, но потом понял: на картине чего-то не хватает. Она была неполной, но почему? Я не догадывался. Потом я случайно понял, что на пейзаже не хватает группы людей. Тогда я решил, что должен отыскать это аббатство. Не для того, чтобы посмотреть на него, а чтобы увидеть людей. Наконец я добрался до места и был страшно разочарован; людей, которых не хватало на картине, рядом с аббатством не оказалось. Мой заплутавший мозг не осознавал, что время движется. Я стоял у аббатства на мысе Полумесяц и не понимал всей важности этого названия. И до сих пор не понимаю, как связал в своей голове аббатство и мыс и при чем тут люди, которых я хотел видеть на картине.

— Я знаю, — ответила мать. — Пойдемте со мной, вы все.

Вслед за Ханной Сонни, Рэйчел и маленький Марк поднялись по широкой лестнице дома на мысе Полумесяц. Конни с Майклом шли следом, и никто не догадывался, что задумала Ханна.

У двери в спальню она остановилась и открыла дверь. Они зашли в комнату, столпившись у кровати. На стене над туалетным столиком висел большой пейзаж, нарисованный масляными красками. Сонни ахнул.

— Да! — восторженно воскликнул он. — Это же моя картина! Как я ее запомнил? Откуда она?

Ханна подозвала его.

— Теперь я вспоминаю, — произнесла Конни. — Это же пикник.

— Точно, — ответила Ханна. — Ты же помнишь, Сонни? Однажды мы с вами, с твоим отцом и дедушкой Акройдом ездили в Йоркшир-Дейлз на школьные каникулы. А на обратном пути устроили пикник. Решили посмотреть, что это за аббатство на мысе Полумесяц. Тебе тогда было лет четырнадцать.

Ханна указала на группу фигур на картине.

— Это твой дед и бабушка беседуют со мной и Альбертом, а рядом Конни и Майкл. А вот ты с сестрой Адой и маленькой дочкой Конни.

— А кто художник? Кем бы он ни был, таланта у него явно побольше моего.

Рэйчел, державшая руку Сонни все это время, ласково ее сжала.

По лицу Ханны пробежала тень.

— Картину нарисовала подруга Ады Элеонора Роудз. Она тогда гостила у нас и хотела, чтобы картина у нас осталась. В качестве благодарности за прием. Когда твой отец узнал, что на самом деле связывало Аду и Элеонору, он убрал картину на чердак. Но потом снова принес ее сюда. А через несколько недель мы узнали, что Ада погибла. Думаю, твоего отца тогда утешило, что он достал картину. Он сказал, что Ада наверняка знала, что он ее простил. Элеонора и тебя нарисовала в форме для крикета на том же фоне. Эту картину она подарила Рэйчел, когда мы думали, что ты погиб.

— Я помню Элеонору, — сказал Сонни. — Бледная, светловолосая, хрупкая. Очень нежная и похожа на… — Он не договорил.

Ханна закончила фразу за него:

— Верно. Элеонора всем казалась похожей на бедняжку Цисси.

При воспоминании о сестрах — Цисси, умершей от туберкулеза, когда он был совсем маленьким, и Аде — глаза Сонни защипало от слез. Он почувствовал в своей руке маленькую ладошку. Опустил голову и увидел, что его маленький сын Марк смотрит на него и улыбается.

— Папа, — неуверенно промолвил Марк, — попроси бабушку показать тебе другую картину, ту, где ты играешь в крикет. А потом ты пойдешь на пляж и научишь меня бросать крученый мяч. — Все рассмеялись, озадачив мальчика, но на сердце у остальных членов семьи потеплело.

Позже Сонни помог Рэйчел уложить Марка спать, Конни уложила своих детей, и взрослые снова собрались в гостиной. Разговор перешел на насущные темы. Первым заговорил Майкл:

— Ты уже думал, чем будешь заниматься?

— Пока даже мыслей не было, — отвечал Сонни. — Формально я все еще офицер Британской армии. Я отправил запрос в Министерство обороны; думаю, мне предстоит ответить на несколько неудобных вопросов, прежде чем мне разрешат уйти в отставку. А тогда уже буду думать о возвращении на работу. Полагаю, в фирме «Хэйг, Акройд и Каугилл» я теперь остался единственным Каугиллом?

Майкл кивнул.

— Ты же помнишь, что я больше не работаю в фирме? — Майкл был сыном одного из основателей фирмы Эдварда Хэйга, но отказался от места в совете директоров после многочисленных разногласий с тестем, Альбертом Каугиллом, из-за нежелания последнего увольнять своего племянника Кларенса Баркера. Теперь Майкл служил управляющим фирмы «Уокер, Пирсон, Фостер и Доббс» — крупнейших конкурентов «ХАК».

— Тебя ждут нелегкие времена, — продолжал Майкл. — Ты выбрал для возвращения худший момент из возможных. Торговля идет еле-еле. «ХАК» перестала быть лидером рынка в шерстеобрабатывающей индустрии. Сейчас всем непросто, но одному богу известно, какой урон нанес компании Кларенс Баркер, пока управлял ей единолично последние несколько лет.

Через несколько дней им предстояло об этом узнать.

* * *

Когда все разошлись по комнатам, Рэйчел спросила Сонни, что тот помнил о Соле.

— Я уверен, что помню его. Вижу перед собой его лицо, слышу голос, но не более. Я вижу его фигуру, слышу голос и не сомневаюсь, что это Сол; странно, наверное, но моя память до сих пор обрывочна. Впрочем, кое о чем лучше и не помнить. — Он снова заговорил о племяннике: — Не помню его фамилию, но имени Каугилл он точно не называл.

Сонни повернулся к кровати. При виде прекрасного обнаженного тела Рэйчел сразу ощутил возбуждение. Сбросил халат, лег рядом с ней и притянул к себе. Позднее, когда они лежали, обнявшись, Рэйчел услышала смех мужа, такой родной.

— Ради этого стоило пройти такой путь, — пробормотал Сонни.

Он снова начал шутить, и все сомнения, что оставались у Рэйчел, развеялись. Сонни, вернувшийся домой, был тем самым Сонни, которого она полюбила много лет назад.

Наутро Сонни поддался уговорам Марка и повел сына на южный берег Скарборо, где простирались длинные песчаные пляжи. Он решил обучить мальчика искусству крученой подачи. Все тепло укутались от холодного ветра, дувшего с Северного моря. Марк поставил маму и кузин филдерами, а бабушку назначил судьей. В конце концов голод заставил юного игрока объявить конец игры, и семейство отправилось домой.

Когда Сонни увидел мыс Полумесяц после почти восьмилетнего отсутствия, его поразило, как мало изменилось это место по сравнению с его вернувшимися воспоминаниями. Лишь один дом — под номером шесть — выделялся из общего ряда аккуратных презентабельных фасадов, блестевших от новой краски, с чистыми стеклами, отражавшими солнечные лучи. Сонни указал на убогий фасад шестого дома. С дверей и оконных рам облупилась почти вся краска. Сами окна были покрыты толстым слоем пыли и грязи. Сквозь грязные стекла виднелись