Читать книгу "Междуглушь - Нил Шустерман"

В этот день, о котором идёт речь, бесцельные блуждания привели его на поле, сплошь покрытое мёртвыми пятнами — так много он ещё никогда не видел. Но не это привлекло его внимание, а ведёрко с поп-корном. Оно как ни в чём не бывало стояло посреди одного из мёртвых пятен, рядом с развесистым междумирным деревом.

Каким-то образом в Междумир попал поп-корн! Еда — это же невероятная роскошь!

Мёртвому парнишке не выпадала возможность поесть с самого его прибытия сюда. Ему больше не нужно было питаться, чтобы поддерживать свои жизненные силы, однако потребность насладиться чем-нибудь вкусненьким осталась. Как же он мог устоять перед поп-корном? Да ещё перед таким огромным ведром — самого большого размера, из тех, что покупаешь в кинотеатре с чувством «ну-сейчас-как-наемся!», и, однако, никогда не можешь доесть до конца. Вон как блестит масло на зёрнышках! Нет, это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

Так оно и оказалось.

Мальчик ступил на мёртвое пятно, потянулся за ведёрком и… его лодыжку обхватила верёвка, а в следующее мгновение вокруг стянулась сетка и вздёрнула его кверху. Только оказавшись высоко над землёй, мальчик осознал свою ошибку.

Он слышал о монстре, называвшем себя МакГиллом, и его ловушках для послесветов — но он слышал также, что МакГилл убрался куда-то очень далеко и сеял теперь ужас по ту сторону Атлантики. Так кто же тогда поставил эту ловушку? И зачем?

Он извивался и выкручивался, стараясь высвободиться, но без толку. Единственное утешение — ведёрко с поп-корном угодило в ловушку вместе с ним. Пусть половина просыпалась на землю, но ведь другая-то половина осталась! Мальчик наслаждался каждым зёрнышком, а когда он покончил с едой, началось ожидание. Он ждал и ждал. День сменился ночью, потом снова настал день, и ещё один, и ещё, пока он не потерял счёт времени. Парнишка уже начал опасаться, что ему придётся провести вечность, болтаясь в сетке на дереве…

Но наконец он услышал отдалённый гул — с севера приближалась какая-то машина. Эхо отражало звук, так что он слышался и с юга; но по мере нарастания громкости, стало ясно, что это вовсе не эхо — звуки были совсем разные. К нему подбирались с обеих сторон. Кто это? Другие послесветы? Или монстры? Что они сделают с ним — освободят или он тоже падёт жертвой их злобы? Слабое воспоминание о сердце быстрее заколотилось в его призрачной груди. Гудение моторов нарастало, а мальчик висел и покорно ждал, кто же доберётся до него первым.

Глава 2

Взгляд с высоты

— Мисс Мэри, один из наблюдателей засёк, что в ловушке кто-то есть!

— Отличная новость! Скажи Спидо — пусть подведёт нас поближе, но не вплотную. Не надо пугать нашего нового друга.

Мэри Хайтауэр была здесь, на высоте, в своей стихии. Конечно, живые залетали и повыше — туда, откуда вся Земля представлялась громадным глобусом с нарисованными на нём облаками. И всё же здесь, между небом и землёй, Мэри чувствовала себя как дома. Теперь она — королева «Гинденбурга», и это её более чем устраивало. В 1937 году «Гинденбург» — самый большой дирижабль из когда-либо существовавших на Земле — полыхнул гигантским огненным факелом и оставил мир живых. Мэри, всегда верившая в предназначение, знала, почему так произошло: дирижабль перешёл в Междумир специально ради неё.

Променад правого борта, бегущий по всей длине пассажирского отсека, служил ей местом отдыха и оперативным центром. Огромные наклонные окна давали широкий обзор того, что проплывало внизу. Зрелище было удивительное: на размытом, блеклом фоне живого мира там и сям яркими пятнами выделялись как творения рук человеческих, так и создания природы, теперь принадлежащие миру вечности. Поля и деревья, строения и дороги… Тогда как живой мир представал глазам послесветов серым и расплывчатым, места и вещи, перешедшие в Междумир, отличались ясностью и чёткостью очертаний. По прикидкам Мэри, лишь сотая часть погибших детей или разрушенных предметов попадала сюда. Вселенная привередлива, не желает хранить в вечности что попало.

Только сейчас, проведя достаточно времени в небе, Мэри поняла, что слишком засиделась в своих башнях. Сколько жизненно важных вещей и событий она упустила! Правда, башни давали ей защиту от её брата Майки, который тогда разыгрывал из себя монстра по имени МакГилл. Майки потерпел поражение и больше не представлял собой угрозы. Что до Мэри — теперь ей не надо было сидеть в башне и ждать, когда послесветы придут к ней — она могла сама отправиться на их поиски.

— Почему вы не отходите от этих окон? — спрашивал её Спидо, отвлекаясь от пилотирования. — Что вы там видите такого особенного?

— Мир призраков, — отвечала она.

До Спидо не доходило, что призраками в понимании Мэри были так называемые живые люди. Как непрочен, неустойчив их мир! Ничто в нём не длилось вечно — ни люди, ни вещи. Он был наполнен бессмысленными стремлениями, гонкой за какими-то недостижимыми целями; и ведь всё всегда заканчивается одним и тем же: туннель и исчезновение. Конец пути.

«О, к счастью, не всегда, — удовлетворённо думала она. — И не для всех».

Но когда она заводила разговор на свою излюбленную тему — о том, как им повезло, какая это честь — оказаться в Междумире, Спидо неизменно отвечал:

— По мне — так лучше бы я оставался в живых!

— Если бы я не погибла тогда, — возражала ему Мэри, — то уже давно лежала бы в могиле. А ты — ты был бы толстым лысым счетоводом с пивным пузом.

Спидо озирал свою поджарую, вечно облитую водой фигуру в мокрых плавках, в которых ему довелось умереть — и убеждал себя, что если бы остался в живых, растолстеть и облысеть ему вряд ли бы грозило.

Да пусть думает что хочет — Мэри лучше знать! Взросление и старость творит ужасные вещи даже с самыми совершенными и прекрасными людьми. Нет уж, она предпочитает оставаться вечно пятнадцатилетней.

Мэри приготовилась приветствовать новоприбывшего. Она сделает это лично — таков её обычай, и она от него никогда не отступала. Она всегда выходила раньше всех: стройная фигурка с роскошными медно-рыжими волосами, одетая в зелёное бархатное платье, торжественно нисходящая по трапу своего невероятно огромного воздушного корабля. Вот так — с достоинством, со стилем. Обращаясь персонально к каждому. Таким образом все новенькие потерянные души с первой же секунды встречи чувствовали, что она любит каждого из них, что всем им будет хорошо и безопасно под её тёплым крылышком.

Покидая променад правого борта, она миновала общие помещения корабля, в которых находилось сейчас сорок семь детей. В те дни, когда её резиденцией были башни, в них жило много, много больше — но Ник коварно забрал их всех. Он предал её, он вручил её подопечным ключи от двери, войдя в которую, не возвращаются: он положил монетку в каждую протянутую к нему ладошку. Монеты! Вызывающее ужас напоминание о том, что их всех ждёт истинная смерть, если они будут достаточно глупы, чтобы возжелать её. Ну и что, что в конце туннеля горит свет? Это ещё не основание, чтобы изо всех сил стремиться неизвестно куда! Притягательность света, по мнению Мэри, сильно преувеличена. Сияют ведь не только небеса — пламя преисподней тоже!