Читать книгу "История моих животных - Александр Дюма"

Нет огня без дыма, не бывает солнца без тени.

Скука — это тень; скука — это дым.

Однако опыт доказывает, что лучше скучать вначале, чем под конец.

Более того: некоторые из моих собратьев, не зная, что предпочесть, решили наводить тоску на читателя на протяжении всего романа или на зрителя в продолжение всего Schauspiel.

И это им удается.

А я едва не стал жертвой своего метода, который состоит в том, чтобы развлекать с самого начала.

В самом деле, посмотрите мои первые акты, взгляните на мои первые тома: мои старания сделать их настолько развлекательными, насколько это возможно, часто вредили четырем другим, когда речь шла о первом акте; пятнадцати или двадцати другим, если речь шла о томе.

Свидетельство тому — пролог «Калигулы», убивший трагедию; свидетельство тому — первый акт «Мадемуазель де Бель-Иль», едва не погубивший комедию.

После того как вы развлекались первым актом или первым томом, вы хотите развлекаться постоянно.

А это трудно, очень трудно — почти невозможно — все время развлекать.

В то время как, напротив, поскучав во время первого акта или за чтением первого тома, вы желаете немного отдохнуть.

И тогда читатель или зритель испытывает беспредельную благодарность за все, что делается с этой целью автором.

В одном только прологе «Калигулы» нашлось бы довольно того, что могло обеспечить успех пяти таким трагедиям, как «Хлодвиг», как «Артаксеркс», как «Сид Андалусский», как «Пертинакс» и как «Юлиан в Галлии».

Только надо было каждый раз давать этого понемногу, а главное — не давать всего в самом начале.

В этом роман или драма подобны обеду.

Ваши гости голодны, они хотят есть. Им все равно, что они будут есть, лишь бы только утолить голод.

Подайте им луковый суп — некоторые, возможно, поморщатся, но, без сомнения, все станут есть; затем дайте им свинину, кислую капусту, какую-нибудь грубую пищу — что угодно, но в изобилии, и, наполнив желудок, они не станут ворчать, уходя.

Они даже скажут: «Было невкусно, но, право же, я пообедал».

Вот почему иногда имеют успех те авторы, кто заставляет скучать постоянно, с самого начала романа или пьесы и до конца.

Этот способ — наименее употребительный и самый ненадежный; я не советую прибегать к нему.

Вот два других метода.

Для начала метод Вальтера Скотта.

Вы подаете, как на предшествующем обеде, луковый суп, кислую капусту, заурядное мясо. Но затем появляются куропатки и фазаны, даже обычная домашняя птица — гусь, если хотите, и ваши гости аплодируют, забыв начало обеда, и восклицают, что пообедали словно у Лукулла.

Мой же метод хуже всех прочих, как я уже сказал.

Я подаю своих куропаток и фазанов, своих палтусов, своих омаров, свои ананасы, не приберегая их на десерт; затем вы видите рагу из кролика, сыр грюйер и кривитесь; и я вполне счастлив, если вы не кричите на всех перекрестках, что моя кухня на шестьсот метров ниже и самого дрянного трактира, и уровня моря.

Но я замечаю, милые читатели, что несколько отвлекся от собаки, которая у меня есть, и от кур, которые у меня были.

Мне кажется, сегодня я воспользовался методом Вальтера Скотта.

Надо испробовать все.

II

ПЕРЕЧИСЛЕНИЕ МОИХ ЖИВОТНЫХ

В таком случае продолжаем действовать по способу великого шотландского романиста, то есть знакомить с нашими персонажами.

Но, для того чтобы узнать их по-настоящему, читатель должен любезно согласиться отступить на семь или восемь лет назад.

Он застанет меня в Монте-Кристо.

Каким образом Монте-Кристо получил свое имя?

Не я назвал его так: я не настолько тщеславен.

Однажды я ждал к обеду Меленга с женой и двумя детьми.

Монте-Кристо только что был построен и не имел еще имени.

Я, как мог, объяснил его местонахождение своим приглашенным, но не настолько точно, чтобы все милое семейство сумело добраться пешком.

В Пéке они наняли карету.

— К господину Дюма, — сказала г-жа Меленг.

— А где это? — спросил кучер.

— На дороге в Марли.

— В Марли ведут две дороги, нижняя и верхняя.

— Черт возьми!

— Так которая вам нужна?

— Не знаю.

— Что же, у дома господина Дюма нет названия?

— Есть: замок Монте-Кристо.

Пустившись на поиски замка Монте-Кристо, они его нашли.

Госпожа Меленг рассказала мне эту историю.

С тех пор дом г-на Дюма стал называться замком Монте-Кристо.

Хорошо, чтобы потомки, когда они займутся исследованием этого вопроса, получили верные сведения.

Итак, я жил в замке Монте-Кристо.

Не считая гостей, которых мне приходилось принимать, я жил один.

Я очень люблю одиночество.

Людям, способным его оценить, одиночество заменяет не любовницу, а возлюбленную.

Человеку, который работает, и работает много, прежде всего необходимо одиночество.

Общество — развлечение для тела; любовь — занятие для сердца; одиночество — религия души.

Однако я не люблю уединяться в полном одиночестве.

Я люблю одиночество земного рая, иными словами — пустыню, населенную животными.

Я ненавижу скотов, но обожаю животных.

Еще совсем ребенком я был величайшим разорителем гнезд, величайшим охотником на птиц и величайшим любителем ловли на манок в лесу Виллер-Котре.

Сошлюсь на свои «Мемуары» и на историю жизни и приключений Анжа Питу.

Из всего сказанного следует, что я, уединившись в Монте-Кристо, не обладая простодушием Адама и не облачаясь в его костюм, владел уменьшенной копией земного рая.

У меня было или, вернее, последовательно перебывало пять собак: Причард, Фанор, Турок, Каро и Тамбо.

У меня был гриф Диоген.

У меня были три обезьяны, носившие имена: одна — известного переводчика, другая — прославленного романиста, а третья, самка, — знаменитой актрисы.

Вы легко поймете, что из соображений приличия я утаиваю от вас клички обезьян: почти все они были даны из-за внешнего сходства с этими людьми или связаны с подробностями их личной жизни.

Как сказал один великий публицист — я назвал бы вам, кто именно, но боюсь ошибиться, — «частная жизнь должна быть обнесена каменной стеной».

Если угодно, мы станем называть переводчика Потишем, романиста — последним из Ледмануаров, а обезьянью самку — мадемуазель Дегарсен.