Читать книгу "Бред - Марк Александрович Алданов"

выглажены. Молодой племянник полковника Джим весело говорил, что небрежность дяди умышленная и очень персональная. «Вы следуете примеру Черчилля, дядя: у него рассчитана не только политика, но и шляпа». — «Зачем же мне рассчитывать?» «А зачем рассчитывает Уинни? И вы оба старомодны. Но вы не огорчайтесь, — говорил Джим, — с вас, как со старого военного, и спрашивается тут мало. Президент Эйзенхауэр думает, что умеет носить штатское платье. А Идену, должно быть, смешно на него смотреть, как Айку было бы смешно смотреть на Идена, если б он увидел его в военном мундире. Один я одинаково элегантен в мундире и в штатском». «Ты глуп, Джимми», — говорил полковник. Так обычно кончались их разговоры.

— Давайте, что есть. Когда нет Иоганнисбергера, надо пить пиво; когда нет омара Термидор, надо есть колбасу. Такова моя жизненная философия.

— Она не блещет оригинальностью, однако совершенно справедлива, — сказал Шелль. Он тоже «наблюдал». «Много я их всех видел! Пора бы и перейти к делу. Некоторые из них делают вид, будто у них, как у Наполеона, нет ни одной свободной минуты, и говорят наполеоновским тоном, отрывисто и кратко, этот не таков». Ему нравился полковник: и тем, что был очень прост, вежлив, даже приветлив, и тем, что пришел к нему в гости, закусывал с ним и играл в карты, вел себя не как будущий начальник. «Наружность у него искусно обманчивая. Похож на старого провинциального доктора, лечащего бедных пациентов и ещё приносящего им лекарства. Доброта, благодушие, непоколебимое спокойствие: в мире все идет превосходно. «Take it easy, don’t worry...»[2] В этом огромная сила американцев, сделавшая их самым могущественным народом в мире... Седые волосы, лицо как будто ещё молодое, но щеки уже чуть дряблые, с красными жилками. А глаза настоящие. Он, быть может, самый замечательный знаток шпионского дела из всех, кого я знал. Сколько трагедий через него прошло!»

— Я сейчас принесу что найду, — сказал он и встал. «Вышел как Эрроль Флинн», — подумал полковник.

В углу комнаты была виолончель. Полковник встал и подошел к книжным полкам. «Так и есть, он intelligentsia», — очень не любил это слово, неизвестно как возникшее в России и в чуть-чуть измененном смысле перешедшее в англосаксонские страны. «Фрейд ... Юнг... Говорят, он был одно время нервно болен, это не проходит даром и в случае выздоровления. ещё стоит ли с ним связываться? Увидим по первому опыту». На полках были классики, но были и дешевые детективные романы. «Вот и •суди о человеке по его книгам. Я видал и таких агентов, неважные были агенты»... «Фарфор хороший. Трехцветный Минг! Однако! Видно, были большие деньги или же здесь купил тотчас после войны». В фарфоре полковник знал толк. Сам в молодости собирал коллекцию фарфора, преимущественно старого американского, в своем небольшом имении в Коннектикуте. Этот деревенский дом полковник купил на сбережения и почти никогда в нем не жил: собирался в нем поселиться после выхода в отставку. Хотя он любил деревенскую жизнь, все же отставка за предельным возрастом была его кошмаром: не видел, что будет делать без службы и как заполнит двадцать четыре часа в сутки. Службу свою он любил чрезвычайно и не находил нужным её «проклинать», как это часто делают люди.

Кроме фарфора в комнате, на этажерках, на столиках, на письменном столе, было ещё множество небольших, замысловатых, в большинстве экзотических, вещиц, — коробочек, шкатулочек, башенок, табакерок, флакончиков, подсвечников. Некоторые были красивы и все были решительно ни для чего не нужны. «Такие вещи покупают нервные, не слишком богатые, но щедрые путешественники...» В другом углу кабинета, против виолончели, стояла горка с гирями. Полковник попробовал одну из них и еле поднял, хотя сам был крепкий человек и много занимался спортом в молодости. «По слухам, он был настоящий геркулес, да это и теперь видно... ещё прибавится номер в моей человеческой коллекции. Запросит, верно, дорого. Впрочем, последнее его дело в Бельгии не удалось. Должен был бы после этого несколько понизить цену».

— У вас много книг на иностранных языках, — сказал он, когда Шелль вернулся с подносом.

— Я в свое время любил читать и теперь медленно разучиваюсь: больше не доставляет удовольствия.

— Вот как? Говорю: на иностранных языках, но, собственно, какие языки для вас иностранные? Вы ведь русский по происхождению?

— Нет.

— Нет? — протянул недоверчиво полковник. — Нет так нет. По- английски вы говорите почти как американец.

— По-французски я говорю почти как француз, по-немецки почти как немец. Но это «почти» — опасная вещь. Вероятно, некоторые из иностранных агентов в России погибли потому, что говорили по-русски «почти» как русские. У меня нашлась ещё бутылка водки. Хотите?

— Отчего же нет? Хотя вы не русский, вкусы у вас русские.

— Водку пьют во всем мире. Нет лучше напитка, если не считать шампанского.

Шелль снял кольцо с каким-то редким зеленоватым камнем, сильно хлопнул рукой по донышку, пробка вылетела. Полковник никогда этого не видел и улыбнулся. «Кольцо какой-нибудь «талисман», они почти все суеверны. А такие руки, верно, бывают у душителей!.. И брови сросшиеся...»

Они выпили и закусили. Шелль вынул из жилетного кармана трубочку, высыпал порошок в стакан с пивом и выпил.

— Простужены? Или страдаете желудком?

— Так. Легкая лихорадка.

— Давно ли? Я при простуде принимаю добрый старый аспирин.

— Нет, это экзотическое средство.

— Экзотическое?

— Мексиканское. В Мексике есть превосходные лекарства, оставшиеся ещё от времени ацтеков.

— Я знаю, что вы недавно ездили в Мексику. Дела?

— Да, были и дела. Главная составная часть называется «Ололиукви», в простонаречии «Ла Сеньорита», а по-ученому, кажется, Turbina corymbosa. Но входят ещё разные другие вещества. Это и снотворное, или что-то в этом роде. Оно дает сон с виденьями. Даже не сон, а какой-то реальный бред. Его почти не отличишь от действительности. Я иногда в этом бреду вижу человека как живого. представляю себе его прошлое, его характер, привычки, тайные и явные помыслы. Это мне иногда оказывало услуги в работе. Я ведь разведчик-психолог. Да и что такое бред? В нашем мире все бред.

— Весьма сомневаюсь. И не совсем себе представляю, что такое «реальный» бред? У меня всегда сны совершенно бессмысленны. На прошлой неделе мне снилось, что Дикий Билль обыграл пророка Иеремию в покер на два миллиона марок и внес деньги в «Дейтше Банк», где их немедленно конфисковали, как