Читать книгу "Незримые часы - Александр Нетылев"

можно было улечься на койку и почитать книжку… попроще. Из тех, что разгружают мозг и помогают расслабиться. К примеру, что-нибудь из фэнтези нулевых, что он предпочитал, несмотря на все развитие технологий, читать в бумажном виде, а не с телефона.

Так, за книгой, он и уснул. Дан редко видел сны; точнее, он знал теоретически, что на самом деле сны снятся всем и каждую ночь, но он никогда не помнил их наутро. А то, что не откладывается в памяти, по его глубокому убеждению, с точки зрения субъективного восприятия человека все равно что не происходит.

Потому что в конечном счете, воспоминания — это единственное, что остается с нами навсегда.

Однако этот сон ощущался будто наяву. Почему-то не сомневался юноша, что проснувшись, будет помнить его во всех деталях.

Казалось ему, что он бродит в густом, непроглядном тумане необычайного насыщенно-ультрамаринового цвета. В этом тумане он не мог рассмотреть даже собственных рук, но несмотря на это, сон казался весьма приятным.

Прежде всего потому что в этом сне у Дана ничего не болело. Даже фоново.

Такое действительно было возможно только во сне.

Точно так же Даниил не смог различить того, кто подошел к нему сквозь туман, но каким-то шестым чувством понял, что уже не один. Что там, за пологом тумана, кто-то наблюдает за ним.

— Скажи, — голос, произнесший это, звучал неожиданно звонко и чем-то напоминал его собственный, — Чего ты хочешь?

Что на это можно было ответить? Наверное, очень многое. Люди всегда чего-то хотят и сталкиваясь с предложением выбрать, чего они хотят больше всего, обычно задумываются. Но для него ответ был самым простым и коротким, какой только возможен на этом свете:

— Жить.

Загадочный собеседник промедлил, осмысливая ответ.

— Что тебе мешает? — спросил он наконец.

Вопрос показался издевательским. Хотя Даниил вполне допускал, что у голоса нет его медицинской карты, все равно против воли ответ прозвучал горько и саркастично:

— То, что я скоро умру.

— Почему?

Ну точно нет карты. Даже во сне всем все приходится объяснять. Объяснять не хотелось. Не хотелось, но почему-то это казалось важным.

Как будто ему обязательно нужно объяснить хотя бы в общих чертах. Как будто на этот раз его спрашивают не из вежливости.

Как будто на этот раз это что-то изменит.

— Потому что я болен. Неизлечимо.

Против ожидания, голос не спросил, чем именно, и даже не рассыпался в показных сочувствиях. И почему-то Дан почувствовал благодарность и за то, и за другое.

Вкупе с яростью от того, что собеседник спросил вместо всего этого:

— И все?

Как будто речь шла о каких-то мелочах.

— Этого мало?! — рыкнул в ответ студент.

Не без труда удерживаясь от того, чтобы сквозь туман броситься на невидимого насмешника.

Тот, однако, остался невозмутим:

— Это в самый раз. Я могу исполнить твое желание… Но ты должен будешь в ответ исполнить мое.

— Чего же ты хочешь? — подозрительно спросил Дан.

Гнев отступил; хотя бы во сне он хотел поверить в чудо. Хоть на секунду. Хотя бы до пробуждения.

Собеседник же, кажется, чуть усмехнулся, прежде чем ответить одним-единственным словом:

— Жить.

Проснувшись утром, Даниил какое-то время лежал без движения, приходя в себя. Вскочить сходу, за пять минут одеться и побежать по делам — это было не про него, такого с ним никогда не бывало. Именно поэтому на его телефоне было установлено аж четыре будильника на разное время.

Первый — чтобы проснуться. Второй — чтобы проснуться до конца. Третий — чтобы встать. Четвертый — чтобы пойти хоть позавтракать перед выходом.

Странный сон запомнился во всех подробностях, что было весьма необычно. Дан мог поклясться, что способен дословно повторить каждое слово. И опознать именно этот туман, с легкостью отличив его от тумана похожих оттенков.

Впрочем, сны всегда мало его интересовали, и в исполнение своего желания он не верил. Базовый курс психологии, которую у них читали скорее формально, позволял понимать, что сны — не более чем проявление бессознательного.

Они не влияют на реальность.

Хотя воскресный день был выходным, Даниил всегда ненавидел сидеть в четырех стенах. В таких обстоятельствах мрачные мысли навевались сами собой, и сопротивляться им было крайне сложно. Благо, чем заняться, было всегда.

Даже несмотря на то, что традиционных главных развлечений массового студенчества — литрбола и охоты за юбками — он был глубоко чужд.

Первую половину выходного дня Дан, как правило, уделял подработке. Провинциал из небогатой семьи, он жил весьма стесненно, и каждая лишняя тысяча играла серьезную роль. Вечером, по его плану, можно было и о себе подумать…

Но только в этот раз планам не суждено было сбыться.

В первый момент он даже не понял, что произошло. Едва выйдя на улицу, он ощутил, как голова раскололась от боли. Цветные пятна перед глазами ослепили его, и он почувствовал, что падает.

— Не смей подходить к моей бабе, понял, сопляк?!

Когда в глазах немного прояснилось, Даниил увидел трех обступивших его ребят. Одним был вчерашний знакомец Сеня, двух других, напоминавших хрестоматийных Толстого и Тонкого, он видел впервые в жизни.

— Тебе… не надо…

Дан пытался сказать «Тебе не надо ревновать ко мне, ты же видишь, что между мной и Лерой ничего нет». Но дыхалки не хватило.

— Ты угрожать мне вздумал, тварь?!

Сеня поднял его за грудки, саданув спиной об стену. Толстый и Тонкий присоединяться к веселью не торопились и, кажется, стояли рядом для моральной поддержки.

— Нет… — выдохнул Дан, — Дай мне сказать… Мы с ней… Просто друзья…

— Хватит отпираться, слабак, — презрительно бросил Сеня, занося кулак для удара.

Даниил понял, что словами он не спасется, хотя бы уже потому что его слов никто не желает слушать. Нечего было и думать одержать верх в этой драке.

Справиться со здоровенным амбалом он бы не смог, даже если бы двое других продолжали сохранять нейтралитет и не решили поддержать вожака.

Стараясь не привлекать внимания к своему движению, Дан достал из кармана обыкновенную авторучку в металлической оболочке. Действуя на опережение, он нанес один быстрый удар, целясь в подмышку.

Нападавший вскрикнул, — скорее от удивления, чем от боли, — и на секунду разжал захват. Быстро, отчаянно студент бросился бежать…

И когда ему в спину прилетел мощный удар кулаком, почти что ощутил, как останавливается его сердце.

— Впредь будет знать, — бесхитростно заметил Толстый, явно не успев еще понять, чему только что стал соучастником. А Даниил пояснить ему это, разумеется, уже не мог.

— Дебил ты был, Эдик, дебилом и останешься! — отчаянно взвыл