Читать книгу "Медь в драгоценной шкатулке - Мария Владимировна Архангельская"

за столом. И то, что дом, в котором мы собрались, выглядит точной копией Хризантемового павильона, тоже не смущало меня ни в малейшей степени — я знала, мы находимся на Земле, и ждала, что вот сейчас застолье закончится, и мы с мамой пойдём к нам домой… Хотя в реальности не жила вместе с ней уже пару лет до того столкновения с грузовиком. И когда я проснулась, первой мыслью было — а вот привезти бы родителей в Таюнь, показать им моё нынешнее житьё, познакомить с Тайреном! Что они сказали бы, увидев, условия, в которых я теперь живу? Ой, нет, блин, о чём я думаю? Вот уж чего бы я точно не хотела, так это показывать моим близким гаремный гадюшник.

И почему-то именно в этот раз осознание непреодолимости границы между прошлым и настоящим заставило меня расчувствоваться буквально до слёз. Словно именно этот сон стал последней каплей, заставившей меня окончательно осознать и принять простой факт: всё, возврата не будет, этот мир навсегда. И я, уткнувшись в подушку-валик, запоздало, зато от души оплакала разлуку со всеми и всем, что знала и любила прежде.

— Что случилось? — вдруг шёпотом спросил Тайрен. Оказалось, что он не спал, хотя было ещё темно, или, может, проснулся от моих всхлипываний. Здесь, в пути, оковы этикета ослабли, и принц больше не считал нужным выгонять меня из постели среди ночи.

— Да так, — я хлюпнула носом. — Вспомнила.

— Что?

— Родителей, — честно призналась я. Благо здесь, с местным культом любви и почтения к старшим, это достойная причина для бурной истерики, не то что для тихого ночного плача. — Я с ними не виделась уже больше года. И, наверное, никогда больше не увижусь. А когда-нибудь… они умрут… а я этого даже не узнаю-у!

Слёзы хлынули пуще прежнего. Тайрен сочувственно вздохнул и прижал меня к себе, бормоча что-то успокоительное. Кажется, о том, что Небо милостиво, и что шанс есть всегда, и что он прикажет разослать по северным и западным пограничным заставам описание моих родных, чтобы, если они когда-нибудь пересекут границу империи, об этом сразу же доложили ему. В конце концов я успокоилась, но на этом дело не кончилось. Мои слёзы запустили в голове его высочества мыслительный процесс, приведший к неожиданным для меня выводам.

— Я свинья, — вдруг сказал он.

— Э? — я с проблеском любопытства подняла голову с его плеча. — И в чём это выражается?

— Я же совершенно не подумал. Тебе тоже надо почтить своих предков!

И пока я молчала, переваривая новый поворот, добавил:

— Как приедем, сразу же прикажу найти резчика по дереву, чтобы он изготовил поминальные таблички.

— М-м… — промычала я, лихорадочно соображая, как выкрутиться из неожиданного затруднения. Люди здесь помнили своих предков на много поколений назад — во всяком случае, люди благородные. Кое-кто утверждал, что может перечислить всех вплоть до Первого императора. И для каждого известного предка изготавливалась своя табличка. И вот как объяснить, что я знаю свою родословную не дальше бабушки с дедушкой? Ну, могу ещё прабабушку Веру назвать — она умерла, когда я была совсем маленькой, но в семье о ней рассказывали. А ведь я сама сочинила, что мой отец — учёный человек, не крестьянин какой-нибудь, а значит, должен знать, откуда есть пошёл наш род. Впрочем, не удивлюсь, если тут и крестьяне помнят своих пращуров в десятом колене.

— Что?

— Видишь ли… Я… Ну… А что делать, если человек не знает…

— Да, ты не знаешь, живы ли твои родные, я понял. Знаешь, если так получилось, что нет возможности перечислить всех, можно изготовить одну табличку на весь род. Духи будут знать, кому предназначены жертвы.

— Тогда так и сделаем, — с облегчением согласилась я. Обыкновение Тайрена додумывать за меня в очередной раз сыграло мне на руку. Помолчав, я с любопытством спросила: — А что, если человек вообще не знает своих предков? Ну, мало ли… Осиротел в раннем детстве, в чужих краях. Или и вовсе подкинули… Как ему тогда быть?

— Такое редко бывает. Но в крайнем случае, можно поставить пустую табличку. Духи поймут, если они всё-таки присматривают за своим потомком с Небес.

— А могут и не присматривать?

Если кто-то опозорил свой род, едва ли предки захотят знать такого потомка и его детей. Гнилую траву вырывают с корнем.

— А кто же тогда будет их кормить?

— Лучше голодать, чем брать у недостойного, — очень серьёзно сказал Тайрен.

У меня на языке крутился совет сперва поголодать как следует, а лишь потом делать выводы, но я его проглотила. В конце концов, явно не он до этого додумался. А у местных опыт голодовок поболе, чем у меня.

В день, когда мы подъехали к горам, выпал первый снег. Дыхание приближающейся зимы чувствовалось в воздухе тем дальше, чем севернее мы забирались. Я уже давно надевала верхний халат на вате и куталась в подбитый мехом плащ, удивляясь Тайрену, что обходился одним плащом, а он смеялся и говорил, что воина холод лишь бодрит. Поселения вокруг становились реже, расстояния между станциями больше, и порой случалось, что мы за целый день не видели ни одного человека и никакого признака жилья. Только вилась вперёд пробитая колея дороги, намекая, что люди ездят по ней всё же достаточно часто, чтобы она не зарастала. Иногда, в дождливую погоду, колея заполнялась грязью, но дождей для осени было на удивление мало, так что нам повезло ни разу не застрять. Первый снег пролежал всего пару часов и стаял, но я задумалась, что будет, если снегопад всё же укроет здешние дороги. Судя по тому, как удивлялся почтенный настоятель Чжа Жаосиланг, саней тут нет. Более южным землям они и не нужны, там снег не лежит. А севернее?

— Да не беспокойся, — отмахнулся Тайрен, когда я поделилась с ним своими соображениями. — К празднику Любования луной уже точно будем на месте.

— Я не беспокоюсь. Мне просто интересно. Как у вас люди передвигаются из одного места в другое, если вокруг снег? Неужели все по домам сидят?

— Сразу видно, что ты — дочь учёного, — рассмеялся он. — По большей части по домам, наверное. Или верхом. Когда приедем, спросишь, северяне должны знать.

Чтобы миновать горы, нам пришлось подниматься по довольно длинному серпантину, с которого открывался всё более потрясающий вид на оставленную нами равнину. Потом дорога наконец перевалила через хребет, и мы оказалась в высоко лежащей долине, похожей на огромную чашу, дно которой заросло травой, а бортиками служили горные вершины. Этакая степь