Читать книгу "Выше неба. История астронавта, покорившего Эверест - Скотт Паразински"

не намерены униматься, но спать мне мешает не пробирающий до костей холод и не яростные порывы ветра. Всему виной жгучая боль в спине.

Будильник в наручных часах зазвонил в 3:00 ночи. Я с усилием выбираюсь из спальника, решив не обращать внимания на свое состояние. Надев ботинки и кошки, затягиваю поясной ремень страховочной системы[5] до тех пор, пока он не сдавливает меня клещами. Это помогает, и спина чувствует себя немного лучше, когда мы отправляемся навстречу предрассветному холоду.

Подъем из Лагеря 2 в Лагерь 3 означает ошеломляющий маршрут более чем на 3 тысячи футов вертикально вверх по твердому синему льду, в том числе по бергшрунду[6] – массивной трещине, образованной мигрирующим ледником, отколовшимся ото льда на горе выше.

В мою команду входят шерпы[7] Ками и Анг Намья, а также Чип Поповичу, Вэнс Кук и Адам Яниковски, мой хороший друг, с которым я пытался покорить Денали[8] несколько лет назад.

После того как мы перебираемся через расщелину по заранее намеченному направлению, мы поднимаемся по короткому почти вертикальному слою льда, чтобы попасть на саму «Стену[9] Лхоцзе[10]» – длинный, очень крутой ледяной склон, ведущий к Лагерю 3 на высоте 24 500 футов (7473 метра) над уровнем моря. За то, чтобы добраться до лагеря, я плачу недешево – 4 часа пути, боль в напряженной спине, и так далее.

Лагерь 3 – ближайшая (и, безусловно, наименее удобная) остановка на пути к вершине. Он расположен на нескольких небольших площадках, выбитых на очень крутом склоне горы. Альпинисты, как правило, стараются не выходить ночью из палаток по нужде, поскольку это опасно – рискуешь запутаться в веревках, поскользнуться и рухнуть вниз, сползти по склону Лхоцзе и закончить свое земное существование, разбившись вдребезги в бергшрунде и Долине Молчания в 2500 футах (760 метрах) ниже. Если мы хотим совершить успешный рывок к вершине, крайне важно отдохнуть здесь как можно лучше, и закинуться какой-нибудь пищей.

Прибыв в Лагерь 3, мы с приятелем Адамом спешим обустроиться задолго до заката. Когда я в конце концов, снимаю поясную обвязку, чтобы забраться в спальный мешок, боль и скованность возвращаются с прежней яростью. «Мне просто нужно немного поспать, – говорю я себе, – Тогда я смогу встать и пойти утром на вершину». Такое чувство, что кто-то полосует мои нижние позвонки ножом Рэмбо. Корчусь в спальном мешке, когда боль наступает и отступает волнами, снова и снова. Дышать трудно.

Делаю все, чтобы поддерживать себя в хорошей физической форме, но в реальности я – стареющий астронавт, а космические полеты не полезны для спины. Мысленно представляю свой позвоночник в виде «Падающей башни»[11], которая по ходу игры становится все менее жесткой. Двуногость и прямохождение сыграли с людьми злую шутку: они реально разрушают позвоночный столб и межпозвоночные диски: даже у обычного человека эти невероятные нагрузки отзываются давлением на диски позвоночника до 16 килограмм на квадратный сантиметр.[12]

Но я – идеальный претендент на серьезные проблемы со спиной, и не только потому, что уже немолод и не молодею. Прибавьте рост 191 сантиметр (когда не сутулюсь), а затем учтите воздействия сильных перегрузок, которым я подвергаюсь при участии в соревнованиях по санному спорту и полетах на скоростных самолетах.

Наконец (что, скорее всего, еще важнее), мои многочисленные космические полеты и выходы в открытый космос означают, что возникновение заболеваний позвоночника почти так же неизбежно, как разрушение перегруженной шаткой «падающей башни». В невесомости позвоночный столб выпрямляется, и межпозвоночные диски набухают, пока на них не действует сила тяжести. Поэтому в космосе я бы подрос до внушительных 199 сантиметров в отсутствие силы тяжести, что достойно игрока Национальной баскетбольной ассоциации (к огромному сожалению, я подошел бы для нее ростом, но не талантом). Но возврат к гравитации всегда означает возвращение к первоначальному росту или даже чуть меньшему.

Для большинства астронавтов растягивание позвоночника в невесомости – рутина, поэтому размер скафандра выбирается с учетом временного увеличения роста. Это в теории. Инженеры NASA накидывают лишний дюйм к длине его верхней жесткой части, но этого всегда маловато, и перед выходом в открытый космос упираешься макушкой в шлем – «костюмчик» явно маловат. Через несколько минут тело приспосабливается: скафандр, по-видимому, создает избыточное давление на бедные межпозвоночные диски и сжимает позвоночник, убирая лишнюю высоту.

Я знаю, что моя боль в спине – большая проблема здесь, на горе. Но время уходит, а на карту поставлено многое. Подъем на Эверест[13] зависит от множества факторов, и большинство альпинистов в Гималаях стремятся успеть к сезону дождей до наступления летнего снегопада, потому что в это время, как правило, немного теплее. В мае, как правило, есть «метеорологическое окно» продолжительностью в одну-две недели, когда условия самые благоприятные. Тем не менее, даже тогда температура в среднем составляет –25 °C, а скорость ветра порой достигает 22 метров в секунду.

Большинство людей не знают, что вершина горы почти уходит в стратосферу – вот как она высока. Здесь в полной мере ощущается мощь восходящих потоков воздуха, которые обрушиваются на гору со скоростью до 78 метров в секунду. Для сравнения: тропический шторм считается ураганом, когда скорость ветра в нем достигает всего 33 метров в секунду, а ураган 5-й категории, самый сильный, достигает максимума скорости в 70 метров в секунду. Это означает, что ветры Эвереста следовало бы отнести к ураганам 6-й или даже более высокой категории, если бы эти категории существовали; температура же здесь может упасть до –73 °C.

Сегодня уже 59-й день моей экспедиции на вершину мира. Я строил планы и расчеты, надеясь на успех, но готовясь и к серьезным препятствиям на пути, совершил 4 похода[14] по мучительному, почти вертикальному и зачастую смертельно опасному ледопаду Кхумбу,[15] замерзшей реке из смеси снега и ледяных глыб, покрытой головокружительными трещинами, распахивающимися под ногами, иногда на глубину более 45 метров. Я вонзал кошки на своих ботинках в твердый синий лед Стены Лхоцзе, поднимаясь выше, чем когда бы то ни было прежде, чувствуя, как молочная кислота жжет мышцы ног, а вздымающиеся легкие предупреждают, что я уже почти на пределе. И сейчас я пытаюсь взобраться туда, куда люди никогда не должны были ступать, и жду не дождусь, когда спина почувствует себя лучше. Эксперты рекомендуют проводить на этой высоте не более 48 часов,[16] иначе организм начинает разрушаться, следовательно, у меня мало времени. Больше