Читать книгу "Тридцать лет спустя - Аркадий Иосифович Хайт"

куплю. Мы к тебе придем, мы тебе устроим…

В трубке раздались короткие гудки.

— Разъединили, — подумал мужчина. — Ну ладно, пойду на всякий случай ванну наполню.

РЕКОРД ПО ПИВУ

Прочел я недавно в журнале, что какой-то английский моряк выпил за один присест двадцать четыре бутылки пива и тем самым установил новый мировой рекорд. Очень меня задело это сообщение. Мало того, что мы отдаем иностранцам рекорды в беге или там в плавании, но пиво, можно сказать, исконно наш вид спорта, а мы и тут позади.

Нет, думаю, так не пойдет. Надо возвращать рекорд обратно, на родную землю. Утереть нос англичанам и разным прочим шведам.

Сказано — сделано. Надел я белую нейлоновую рубаху навыпуск, ботинки начистил и прямым ходом к овощному, где стоит пивная цистерна.

Народу около цистерны — тьма. Хвост за угол заворачивает.

— Товарищи, — обращаюсь я к людям, — будьте добры, пропустите без очереди. У меня дело чрезвычайно серьезное.

— А что случилось? — спрашивает какой-то мужчина. — Умер кто?

— Нет, отвечаю, все, слава богу, живы. Просто я рекорд устанавливаю.

— Какой еще рекорд?

— По пиву. Хочу англичан переплюнуть.

— Ну и переплевывай себе на здоровье в порядке общей очереди.

— У меня вон жена больная, — сказал мужчина в пижаме, — температура сорок, а я и то стою.

— И я стою. На работу опаздываю, а стою. Потому что людей уважаю.

— Да поймите, — говорю я, — мне положено без очереди.

— Это почему же положено? — поинтересовался старичок в пенсне. — Ты что, депутат Верховного Совета?

— Нет.

— Ну тогда стой со всеми, пока не выбрали.

Пришлось стать в самый конец. Что поделаешь, если у людей сознательность отсутствует.

Минут через сорок подошел. Взял несколько кружек, выпил одну, другую, третью… и чувствую, что-то не то. Вроде я мировой рекорд не по пиву, а ло воде устанавливаю.

— Гражданка, — спрашиваю я продавщицу, — вы меня, конечно, извините, но мне интересно, насколько вы пиво водой разбавляете.

— Ах ты хулиган! — отвечает она. — Да я сроду не разбавляла!

— Вы не обижайтесь. Просто мне для мирового рекорда надо точно знать, сколько лишних кружек выпить.

— Ну, если для рекорда, так тебе кружки три надо лишние выпить. Если его, конечно, еще на базе не разбавляют.

— Спасибо, говорю, наливайте еще.

И выпиваю четвертую. Тут очередь заволновалась:

— Хватит с него! Больше четырех не давайте!

— Товарищ, — говорю, — мне четырех мало. Мне для мирового рекорда теперь двадцать восемь надо.

— Не давайте! — кричат. — Пусть снова в очередь становится!

— Товарищи! Где ваша сознательность?

— Какая может быть сознательность, если пива не хватит.

Ну что за люди! Занял я снова очередь, а сам пока домой побежал, за бидончиком. Прибегаю, а мне говорят: “Вы здесь не стояли. Тут другой стоял”.

— Как, — говорю, — другой? Это же я! Видите, и рубашка моя и ботинки…

— Ботинки и рубашка действительно, как у того. Но только тот был без бидона.

С трудом уговорил, и то, потому что бидон за спину спрятал.

Подошел я с бидоном, взял туда восемь кружек, стою у цистерны, пью. Из бидона в кружку переливаю, чтоб со счета не сбиться. Смотрю — странное дело. Когда она в бидон наливала, вроде восемь было, а когда я из бидона — то уже семь.

— Гражданочка, говорю, вы мне кружку не долили. Вы мне налили восемь, а получается семь.

— А я тут при чем? Я ж не виновата, что у тебя бидон худой.

Осмотрел я бидон, вроде целый. Но на всякий случай попросил девять налить. Пью — опять семь. Что такое? Может, и правда что-то с бидоном?

Отставил я его в сторону и начал опять из кружек пить. Пью, а сил уже нет. Трудно все-таки без закуски. А рядом со мной как назло мужчина газетку разложил и воблу обдирает. И еще штуки три из кармана торчат.

— Послушайте, — говорю я ему, — товарищ, вы меня воблочкой не угостите?

— Зачем мне тебя угощать? — говорит он. — Ты мне что, кум? Купи, если хочешь.

— Почем? — спрашиваю.

— Пятьдесят копеек.

— Штучка?

— Не-е, лизнуть.

“Ах ты, думаю, такой-сякой! Человек за других жизнью рискует, а ты ему рыбий хвостик жалеешь”. Отвернулся я, чтоб больше его не видеть, вдруг у меня кто-то кружку — хоп! Смотрю — продавщица.

— В чем дело? — спрашиваю.

— Все, — говорит, — закрываю.

— Как — закрываю?! А рекорд?

— Много вас тут, рекордсменов. Вон один уже лежит.

— Гражданочка, — говорю, — товарищ продавщица. Всего минуточку.

— Тебе минуточку, а мне еще кассу сдавать и до Перхушково добираться.

Тут я не выдержал, пиво в голову ударило.

— Не дам, — кричу, — закрывать!

Шум, крик. Продавщица свисток достала да как засвистит. Сразу же милиционер:

— В чем дело? Почему шум?

— Вот, — говорит продавщица, — англичанин хулиганит.

— Не слушайте ее, — говорю, — не англичанин я, а рекордсмен.

— Вижу, — говорит милиционер, — пройдемте.

Тут я взмолился:

— Товарищ милиционер, разрешите сначала три кружки допить. До рекорда.

— Хватит с вас на сегодня.

— Нет, говорю, не хватит. Я считал.

— А я говорю — хватит!

Положил он мне руку на плечо и повел. Я вырываюсь, кричу про Англию, про пиво, про спортивную доблесть, а он не слушает, знай себе ведет. Так и сорвал рекорд.

Не переплюнул я англичан, не утер нос шведам. А все почему? Из-за нечуткого отношения, из-за несознательности нашей. И пока не изживем мы эти недостатки, пока не научимся любить и уважать друг друга, рекорда по пиву нам не видать! Как своих ушей.

УКРАЛИ ЖЕНУ

У Петра Матвеича украли жену. Еще утром она бегала по комнате, жарила котлеты, мыла посуду, а вечером ее не стало.

Пришел Петр Матвеич с работы, а в почтовом ящике записка: “Если вы к завтрашнему дню не положите на черном ходу под батарею пятьсот рублей, не видать вам больше своей жены никогда в жизни”. А внизу — приписка: “И не вздумайте заявлять в милицию. Не то будет хуже”.

Сначала Петр Матвеич подумал, что это шутка. Где это видано, чтобы среди бела дня в самом центре города у человека жену крали. Добро бы еще автомобиль или холодильник, а то женщину. Да еще не первой молодости.

Но прошел час, другой, а жены все не было. Тут Петра Матвеича охватило сомнение. А что, если это правда? Мало ли жулья на белом свете? И потом, если подумать, им ведь не старуха моя нужна, а деньги. И притом немалые, пятьсот рублей. Вот злодеи! Нет, чтобы у профессора какого украсть или у писателя. Им пятьсот рублей выложить, что раз плюнуть!