Читать книгу "Наблюдатель - Шарлотта Линк"

жара. Причем Лайзе казалось, что никто не страдал от этого так, как она.

Хотя, в общем и целом, вечеринка, можно сказать, удалась. Изысканные костюмы, украшения, парфюм, громкий, непринужденный смех – и сама она посреди всего этого, тем не менее будто отделенная от остальных невидимой стеной. Она машинально улыбалась, отвечала, когда ее спрашивали, кивала или качала головой, потягивая шампанское, и в то же время будто не вполне осознавала происходящее, чувствуя себя подвешенной на веревках марионеткой, кем-то управляемой и совершенно неспособной к самостоятельным действиям. Примерно так она и жила последние несколько лет. Если, конечно, это можно назвать жизнью.

Проходившая мимо сотрудница отеля «Кенсингтон» задержалась, решив, как видно, что прислонившейся к стене женщине нужна помощь. Наверное, Лайза выглядела жалко. Судя по тому, как себя чувствовала, по крайней мере. Она выпрямилась и попыталась улыбнуться.

– Всё в порядке? – спросила сотрудница отеля.

– Да. Просто в зале… душно.

Она кивнула на дверь. Молодая женщина сочувственно посмотрела на нее и пошла дальше. Лайза поняла, что нужно срочно привести себя в порядок.

Туалетная комната, отделанная мраморной плиткой, встретила ее мягким светом и умиротворяющей музыкой, доносившейся из скрытых динамиков. На какое-то мгновение Лайза испугалась, что не одна здесь, но быстро успокоилась. Похоже, в кабинках никого не было. Лайза понимала, что это ненадолго. Сотня гостей праздника плюс постояльцы отеля – ее одиночество грозило оказаться нарушенным в любую секунду. Значит, нужно поторапливаться.

Лайза оперлась на дорогую раковину. Женщина в зеркале показалась ей чужой, но такое случалось и раньше, даже когда Лайза не была так взвинчена, как сейчас. Роскошные светло-русые волосы, которые она тщательно убрала к сегодняшнему вечеру, свисали вдоль висков неопрятными спутанными прядями. Губная помада, как видно, вся осталась на бокале, потому что губы выглядели почти бесцветными. И Лайза вспотела, судя по блестящему носу и размазанной косметике.

Все это она предчувствовала. Поэтому последние двадцать минут и не мечтала ни о чем другом, кроме как выбраться из этого ужасного помещения. Нужно немедленно исправить ситуацию, чтобы потом как-нибудь пережить остаток вечера. Не может же это продолжаться вечно. Часть с шампанским уже практически закончилась. Далее – шведский стол. Что, конечно, лучше обыкновенного праздничного обеда из пяти перемен, который мог бы растянуться на несколько часов и где гораздо труднее спрятаться, по крайней мере от глаз двух ближайших соседей. Шведский стол предоставляет куда больше возможностей тому, кто желает улизнуть раньше времени.

Лайза поставила сумочку на край мраморной раковины, неуклюже покрутила замком и наконец выудила пудреницу и тюбик тонального крема. Если б еще руки не дрожали так сильно… Не хватало только испачкать платье, что стало бы достойным завершением этого кошмарного вечера.

Пытаясь открыть пудреницу, что ей долго не удавалось, Лайза разрыдалась. Слезы просто полились из глаз, и она ничего не могла с этим поделать. В ужасе снова подняла глаза на свое-чужое лицо, теперь уже заплаканное. Это конец. Могла ли она вернуться в зал с красными, опухшими глазами?

Почти в истерике, Лайза рванула целую кипу шелковистых бумажных салфеток из держателя на стене. Но любые попытки унять слезы как будто лишь усугубляли ситуацию – те снова и снова заливали глаза. «Ничего не поделаешь, – подумала Лайза. – Придется вернуться домой».

И, как будто всего этого было недостаточно, позади послышался шум. Ведущая в коридор дверь открылась, и по мраморной плитке зацокали каблуки. Сквозь слезы Лайза разглядела женщину, направлявшуюся к туалетным кабинкам, прижала салфетку к лицу и сделала вид, что сморкается.

Ну же, проходи скорее…

Шаги стихли, и на некоторое время комната погрузилась в тишину. Женщина повернулась и подошла к Лайзе. На вздрагивающие плечи легла теплая рука. Лайза снова подняла глаза к зеркалу и увидела позади своего лица еще одно, обеспокоенное, с застывшим в глазах вопросом. Лайза не знала эту женщину, но, судя по одежде, она тоже была из числа гостей.

– Вам нужна помощь? – обратилась к ней незнакомка. – Не хочу быть навязчивой, но…

Доброта, неподдельное участие в ее голосе – это было свыше того, что могла выдержать в тот момент Лайза. Рука с салфетками бессильно упала. Лайза перестала сопротивляться своей боли, и слезы хлынули потоком.

Воскресенье, 22 ноября

Поздним вечером в воскресенье Карла впервые обратила внимание на необычное поведение лифта. Теперь жить ей оставалось совсем недолго, но воображения Карлы не хватило бы, чтобы представить, что произойдет ближайшей ночью.

Она сидела в своей квартире, несколько удивленная внезапным открытием. Ведь это, похоже, продолжалось уже несколько дней. Лифт поднимался на ее восьмой этаж, останавливался, двери автоматически открывались, но никто не выходил и не входил. Шагов Карла, во всяком случае, не слышала. Она могла поклясться, что их не было.

Ее дом не из тех, что поглощают звуки. Многоэтажка семидесятых годов постройки – довольно унылая коробка с длинными коридорами и множеством квартир внутри. Более-менее просторные из них занимали семьи с детьми, в меньших ютились одиночки, полностью поглощенные работой и почти не бывавшие дома. Хакни – один из беднейших районов Лондона, притом что та его часть, где жила Карла, была далеко не худшей.

Она попыталась вспомнить, когда в первый раз случилось так, что лифт остановился, но из него никто не вышел. Конечно, само по себе это ничего не значит. Когда кто-то нажимает не на ту кнопку и, осознав ошибку, выходит раньше, лифт все равно поднимается на тот этаж, куда его отправили по ошибке, где его двери открываются, и ждет следующего вызова.

Но в последнее время ошибки уж слишком участились. Как давно, с неделю? Может, две? Карла выключила телевизор. Это ток-шоу все равно ее не занимало. Она подошла к входной двери, отперла, открыла. Щелкнула выключателем рядом с дверным звонком, заливая коридор слепящим белым светом. Эти лампы придают коже трупный цвет, кто их вообще здесь установил? Она оглядела длинный коридор – никого и ничего. Двери лифта закрылись.

Может, какой-нибудь шутник? Подросток из этого же дома, взявший в дурную привычку каждый раз жать на восьмой этаж, прежде чем сойдет ниже… Для чего это ему могло быть нужно, оставалось для Карлы непостижимым. Как, впрочем, и многое другое из того, что делают люди.

Одинокая, всеми оставленная, она вот уже пять лет как вышла на пенсию. Когда каждое утро встаешь и завтракаешь в одиночестве, коротаешь день в тесной квартире перед телевизором или за книгой и лишь изредка выходишь на прогулку, а вечером ужинаешь одна и снова пялишься в экран, волей-неволей отклоняешься от социальной нормы. Просто перестаешь понимать людей, чья повседневная