Читать книгу "Новейшая история еврейского народа. От французской революции до наших дней. Том 2 - Семен Маркович Дубнов"

у которых еврейское равноправие было вырвано вмешательством иноземной силы и которые хотели одновременно избавиться и от французов, и от эмансипированных евреев. Начался торг, пошли закулисные переговоры, и в результате, вследствие какой-то махинации делегатов вольных городов, указанная резолюция вошла в статью 16-ю «Союзных актов» (Bundesakte) с изменением одного только слова в последнем пункте: вместо фразы «в союзных государствах» (in den Bundesstaaten) было поставлено «от союзных государств» (von den Bundesstaaten). Это давало возможность толковать статью в том смысле, что за евреями обеспечены не те права, которые были получены ими в каждом государстве, хотя бы от временного или иноземного правительства, а только те, которые получены от государства, т. е. от законных туземных правителей; а так как из «законных» правительств только прусское и баденское дали евреям частичное равноправие до падения Наполео­на, то все акты эмансипации в других государствах Германии могли быть признаны не имеющими силы, — что и требовалось установить в интересах врагов равноправия.

«Союзные акты» были подписаны 8 июня 1815 года, и все учас­тники Венского конгресса разошлись с сознанием исполненного дол­га по «устроению Европы». Делегаты, имевшие мандат на противо­действие еврейскому равноправию, могли принести своим доверите­лям благую весть: 16-я статья «Союзных актов» развязывала руки всем противникам эмансипации. Началась расправа с евреями «на законном основании», и вместе с тем поднялось антиеврейское дви­жение, какого уже давно не знало германское общество.

§ 2. Литературная травля и погромы 1819 года

Юдофобская зараза шла по Германии, питаясь воздухом поли­тической реакции и в свою очередь насыщая его специальными мик­робами. Волна немецкого патриотизма, поднявшаяся в годы осво­бодительной войны, вынесла на своем гребне ту уродливую форму национального чувства, в которой любовь к своему народу слита с ненавистью к чужому. Немецкий шовинизм заключил тесный союз с идеей «христианского государства», детищем реакционного роман­тизма, мечтавшего о возврате к средним векам, — и союзники по­шли вместе громить еврейство. Евреи стали ненавистны уже потому, что получили свою свободу от победы революции и Наполеоновс­кой империи, и все жертвы их на поле брани за немецкое отечество не могли смыть этот первородный грех. К политической вражде примешивалась и экономическая: евреев упрекали в том, что мно­гие из них в годы наполеоновских войн нажили богатства на по­ставках для разных армий, на военных займах и обычных спеку­ляциях времени финансовых кризисов. Если одни наживались, то другие, несомненно, теряли от хозяйственной разрухи, но раздра­женная бедствиями послевоенного времени христианская масса замечала среди евреев только людей военной прибыли и причис­ляла их к друзьям французов, разоривших страну. Не помогали и все старания верхов еврейского общества онемечиваться, ассими­лироваться: разнузданному «христианско-немецкому» национа­лизму еврей нужен был как объект для упражнения своей боевой энергии, как мишень для своих стрел.

В театре и литературе отразилось прежде всего это настроение реакционных кругов общества. В 1815 г. на немецкой сцене имела шумный успех комедия-фарс, под названием «Еврейская школа» («Die Judenschule»), в которой карикатурно представлялись особенности еврейского быта. Модный тогда актер Вурм, искусно кривлявшийся в этой пьесе и передразнивавший еврейский «жаргон», вызывал в те­атрах бурные рукоплескания христианской публики. Когда это теат­ральное издевательство над евреями подготавливалось в Берлине, Из­раиль Якобсон (он переселился в столицу Пруссии после падения Вестфальского королевства) исходатайствовал через канцлера Гарденберга запрещение постановки глупой комедии. Но запрещение еще больше раззадорило публику; каждый вечер она шумно требовала в театре постановки веселой пьесы, и власти наконец должны были уступить. Пьеса шла под новым заглавием («Unser Verkehr»), и Вурм со своей труппой пожинал лавры на подмостках всех больших горо­дов Германии.

В это же время представители немецкой науки выдвинули про­тив «внутреннего врага» свою тяжелую артиллерию. Из некоторых университетов, где угнездились реакционные идеи, послышались призывы к контрэмансипации. Берлинская «историческая школа права» (Савиньи), ковавшая научную броню для полицейского госу­дарства, первая пустила в ход идею антиеврейской политики. Застрельщиком в юдофобской литературной кампании был профессор истории Берлинского университета Фридрих Рюс (Rühs). В своем со­чинении «О притязаниях евреев на немецкое гражданство»[1] Рюс применяет к еврейскому вопросу принципы национально-христиан­ской государственности. Вестник зарождавшейся реакции, он начи­нает свою книгу с протеста против либеральной книги Дома, вест­ника эмансипации в конце XVIII века. Рюс доказывает, что евреи могут быть в Германии только подданными, а не гражданами, ибо в основе гражданского общества лежит единство языка, религии, на­циональных чувств и настроений (Gesinnung); евреи же, как рассеян­ная по всему свету нация, обособленная своей религией и резко вы­раженными чертами характера, не могут входить в состав немецкого гражданского общества. Они считают себя «избранным народом», имеют свою «аристократию раввинов», искони предпочитают тор­говлю производительному труду. Евреям нельзя давать гражданские права, а можно только предоставить права иностранцев (Fremdenrechte). Их нужно облагать особою «еврейскою податью», ограничить размножение их рода, их территориальное распростра­нение и строго контролировать их участие в экономической жизни; не мешает даже возобновить средневековый особый знак на их одеж­де, в форме приличной «национальной повязки», долженствующий отличать еврея от немца. Только еврей, принявший христианство, может быть причислен к разряду граждан.

Эта дикая доктрина отвечала духу времени, и берлинский про­фессор нашел подражателей. Известный гейдельбергский философ И. Ф. Фрис (Fries) напечатал в литературном ежегоднике 1816 года обширную статью в виде рецензии на книгу Рюса, под заглавием «Об опасности, грозящей со стороны евреев благосостоянию и характе­ру немцев». Фрис сбросил с себя мантию ученого и заговорил тоном памфлетиста. Идею эмансипации выдумали, по его мнению, космо­политы из образованного немецкого общества, между тем как народ ненавидит евреев. Этому народному инстинкту должна следовать и интеллигенция. Автор софистически говорит, что он «объявляет вой­ну не евреям, а еврейству (Judenschaft)», но тут же объясняет, что под «еврейством» подразумевается паразитизм ненавистного ему наро­да, и на практике предлагает программу «истребления» живых ев­реев: сокращение их числа путем нормировки браков, изгнание их из деревень, стеснение в торговле, взимание «подати за покрови­тельство» и клеймение еврея особым знаком на одежде. В этих мерах Фрис видит способ спасения Германии от еврейства; если же Германский союз не примет этих мер, немцы «через сорок лет будут рабами евреев».

К двум застрельщикам юдофобии примкнула целая группа пи­сателей и писак, наводнявших книжный рынок памфлетами. Много речей, глупых и злобных, кабинетных измышлений и практических советов услышало тогда немецкое общество из уст рыцарей «немецко-христианской» идеи. Но оно иногда слышало и разумные речи тех, которые еще не отреклись от заповедей гуманизма XVIII века. Баденский ученый пастор, престарелый Иоган Эвальд, выступил против рюсовской теории имманентной юдофобии в двух сочинениях («Мысли о необходимом