Читать книгу "Мультиверсум - Леонардо Патриньяни"

было в порядке, да и вообще девочка отличалась прекрасным здоровьем, о чем свидетельствовали ее великолепные спортивные достижения. Два года подряд она выигрывала золотые медали на региональном турнире и была отобрана для участия в юношеских Олимпийских играх к радости Роджера, который четыре раза в неделю во второй половине дня дополнительно тренировал ее в Melbourne Sports & Aquatic Centre.

С тех пор подобные приступы случались довольно часто. Иногда они были похожи на приступы эпилепсии, а порой казались обычными обмороками. По словам врачей, с которыми консультировалась Клара, для лечения эпилепсии не было никаких оснований. Увлечение женщины цветочной терапией Баха и гомеопатией шло вразрез с традиционным взглядом Роджера на медицину, но в результате она победила: никаких таблеток, никакой терапии.

В последующие годы Дженни научилась жить с «атаками», как она их называла. Они случались с ней в самых неподходящих ситуациях. Во время школьной экскурсии в Брисбен она упала без чувств в холле гостиницы, пока учительница разбивала детей на пары и раздавала ключи от комнат. В кинотеатре во время фильма, когда Дженни распласталась в кресле, свесив голову на плечо, а ее подружки этого даже не заметили. И еще в пиццерии, куда Роджер привел ее отпраздновать первую золотую медаль, и в «Бургер Кинге», где команда пловчих собиралась по пятницам вместе с тренером. Не говоря уже о других приступах, которые случались дома. К счастью, думала она часто, атаки никогда не случались в бассейне. А иначе она рисковала бы жизнью.

То, чего родители не знали и не должны узнать, так это того, что́ случалось во время приступов.

Глава 3

Школьный врач хлопнул Алекса по плечу и велел подниматься с кушетки, давая понять, что короткий осмотр окончен. Медкабинет, спрятавшийся в глубине коридора на последнем этаже рядом с библиотекой, представлял собой неприметную комнатку, вмещавшую письменный стол, кушетку и шкафчик с медикаментами. Стены здесь были окрашены в белый цвет, обстановка казалась холодной и неуютной, впрочем, как и саркастически-снисходительный тон врача.

– Капитан, не забывай, что мы в одном шаге от плей-офф.

– Я помню, – ответил Алекс.

– Стрессуешь из-за чемпионата? Или дело в тяжелых тренировках? – допытывался врач.

– Я не стрессую, – буркнул Алекс, хотя знал, что это не так. – Мне можно уже идти?

В коридоре его ждал тренер команды Тео. Он прислонился спиной к стене, листая автобиографию олимпийского чемпиона Майкла Джордана, которого считал образцовым спортсменом и часто цитировал.

Алекс не обратил на Тео внимания и пошел дальше по коридору, но тот последовал за ним.

– Алекс, подожди!

– Что? Со мной все в порядке.

– Нет, не в порядке. Если мы до такого дошли, то я не могу выпустить тебя играть в плей-офф.

Алекс посмотрел на Тео, на секунду задумавшись над словом «мы». Таков уж был их тренер, он всегда думал о команде. Проблемы одного игрока касались всех ребят.

– Делайте как знаете.

– Ты капитан, и ты нужен ребятам. Но если ты подводишь меня и всю команду в решающий момент… то у нас проблемы.

– Тогда выберите другого капитана. Я не знаю, что делать. Врачи говорят, что со мной все о’кей.

– А твои родители говорят совсем другое.

Алекс остановился и посмотрел тренеру в глаза, тот с решительным видом выдержал его взгляд.

– Мои родители очень мнительные.

– А я думаю, ты что-то от меня скрываешь. Черт возьми, Алекс, ты лучший, но мы не можем рисковать! Если то, что случилось сегодня, повторится во время финала…

– В таком случае отстраните меня, и тогда мы вообще не дойдем до финала.

Алекс сбежал по лестнице и наконец-то оказался на улице. Пока он, подняв воротник куртки, чтобы защититься от колкого миланского ветра, шел по виале Порпора, в его голове бродили разные неприятные мысли.

Погруженный в размышления, он в конце концов добрался до дома. Нет, конечно, он никогда по своей воле не пропустил бы последний этап финального сезона. Он был лучшим бомбардиром турнира, капитаном и всегда выкладывался на полную катушку. Но если тренер решил выгнать его из команды, то спорить бесполезно.

Алекс поднялся на второй этаж, где встретил соседку из квартиры напротив. В ответ на ее приветствие он лишь кивнул, дежурно улыбнувшись.

– Достало меня все это, – пробурчал он, поворачивая ключ в замочной скважине бронированной двери.

Квартира, как обычно, встретила его тишиной. В этот час родители были на работе. И, как обычно, на комоде у входной двери Алекса ждало очередное послание от мамы: «Пирог возле микроволновки. Умоляю, сделай уроки! Целую, мама». Алекс прошел мимо, даже не взглянув на записку.

Оказавшись у себя в комнате, он бросил рюкзак, снял куртку и сел на кровать. Хорошо, подумал он, что при падении не разбил голову. Почувствовав приближение приступа, он в последний момент успел опуститься на колени, чтобы не грохнуться на пол с высоты роста. Эта маленькая хитрость не решала проблему, но хотя бы давала шанс сохранить голову.

Алекс лег на спину, закинул руки за голову и закрыл глаза.

Во время первых приступов он погружался в гнетущий смутный шум и только позже научился распознавать в этом хаосе отдельные звуки. Самый приятный напоминал грохот волн, разбивающихся о скалы. Другие были похожи на колокольный звон или на непрерывный отвратительный гул.

Так продолжалось весь первый год, Алексу тогда было двенадцать. Потом кое-что изменилось: во время обмороков в его сознании стали возникать образы – беспорядочные, они наслаивались друг на друга, и казалось невозможным соотнести их с реальными явлениями. Образы не имели никакого отношения ни к его настоящей жизни, ни к далеким воспоминаниям. В одном из своих самых ясных и повторяющихся видений Алекс лежал на кровати в комнате с белыми стенами и какой-то неправдоподобной, расплывчатой обстановкой. Он четко видел только распятие на противоположной стене, вазу с цветами на столике справа и окно, закрытое жалюзи. Алекс пробовал шевелить руками, но они, казалось, были чем-то связаны. Это видение было, без сомнения, самым страшным его кошмаром. В какой-то момент комнату заливала тьма, и пространство наполнялось стонами: незнакомые голоса, звуки бесконечного страдания…

Другим видением, которое в первые годы часто сопровождало приступы, была рука – маленькая и пухлая ладошка. Алекс сжимал ее и пытался притянуть к себе, но ничего не получалось. Приходилось довольствоваться легким прикосновением. Он видел лишь очертания руки, ее контуры расплывались. Стоило ему сфокусировать на ней взгляд, как она тут же рассеивалась, ускользала, словно песок сквозь пальцы.

Среди многих образов, которые мелькали у него в голове в