Читать книгу "Солдаты Третьей мировой - Михаил Александрович Михеев"

все куда хуже, пружина сжимается, и, когда ее сорвет, свободный конец чувствительно приложит тех, кто не успел разбежаться. Оказаться же в числе последних капитану совсем не хотелось.

Что пружина все-таки щелкнула, и отнюдь не вхолостую, он понял спустя несколько часов. И лишний раз убедился, что быть самым умным не всегда приятно.

С другой стороны линии фронта.

Ближе к вечеру

Русские всегда были сильны. Но раньше их уважали постольку-поскольку. Сейчас же… Правы были те философы, которые утверждали: боятся – значит, уважают. Это, конечно, утрированно, однако смысл в этом утверждении есть. Уважают не за силу, а за готовность ее применить. Русские же в последние годы применяли ее не задумываясь. И как только им стало плевать на мнение «мировой общественности», сразу же добавилось робкого, но прочного уважения.

Все эти мысли крутились в голове майора Чжэна фоном, независимо от потока основной информации. А она, к слову, была познавательной со всех точек зрения. В кои-то веки Чжэн мог наблюдать за боем не только отстраненно, но и вообще с противоположной стороны линии фронта. И единственно, мучила его мысль, не пристрелят ли его русские за то, что увидел слишком многое.

Хотя по большому счету ничего особенного пока не происходило. Ночью подвезли танки, и они, мягко урча двигателями, расползлись по заранее отрытым капонирам. Два впереди, остальные чуть оттянув в тыл и на фланг. Если что и привлекало внимание, так это звук дизелей – танки явно не новые, а отлажено все, будто на «мерседесах». Работавшие над этим механики наверняка были отменными профессионалами своего дела. Позиции замаскировали, да так, что с того места, где расположился Чжэн, разглядеть их было практически невозможно. А ведь он, пользуясь тем, что русские сейчас числят его за своего, мог выбирать точку наблюдения по своему вкусу. Но, кроме маскировки (и наверняка чего-нибудь простого и эффективного, призванного сбить с толку знаменитую японскую электронику), ничего более серьезного пока не наблюдалось. Равно как и нормального пехотного прикрытия. А вот этого Чжэн уже не понимал, но спрашивать пока не рисковал. Зачем? Начнется бой – сам все увидит.

Что же, увидел. Для начала японскую танковую колонну, бодро шурующую по шоссе. Правда, шоссе это для Китая было так, мелочью, узенькой тропинкой, можно сказать, но вид того, как гусеницы вражеских машин перемалывают асфальт, вызвал в душе Чжэна праведный гнев. Несмотря на то, что это была вроде бы уже не его страна…

Колонна выглядела несерьезно. Восемь танков «Тип 10». Неплохие машины. Позади грузовики с пехотой… Чжэн едва зубами не скрипнул: если танки были японские, то грузовики – китайские. Японцы, похоже, в своих планах успели предусмотреть использование трофеев. Колонна выглядела, к слову, очень внушительно и, помимо солдат, наверняка тащила еще что-то. Но вот что именно, Чжэн не понял, поскольку русские начали действовать.

Те два танка, что располагались отдельно, с невероятной синхронностью дали залп. Очень четко отработали, да и позиция у них была что надо. Разве что далековато… Головной танк японцев сразу встал и принялся чадить густым, жирным дымом. Правда, ни взрываться, ни даже активно гореть он, похоже, не планировал. И сразу разлетелся веером раскаленных брызг замыкающий колонну грузовик – его выбрал в качестве цели второй танк. Что это значило? Да то, что русские рассчитывали справиться с бронетехникой японцев одним своим танком. Очень самонадеянно…

Как оказалось, совсем даже нет. Танк бил очень быстро. Выстрел, доворот башни, выстрел… Чжэн тут же понял все преимущество дистанции, с которой он работал, – доворачивать надо на меньший угол, экономится время. И все же – какая самонадеянность – и какая точность! На восемь танков русский потратил десять снарядов. И то лишь потому, что из двух подбитых машин экипажи не выпрыгнули, а попытались развернуть башни вручную. Учитывая, что они даже не видели цели, героизм смешивался с глупостью.

Второй танк с той же спокойной и четкой неторопливостью разносил автоколонну. Летели во все стороны куски перекрученного взрывами железа, едко чадил пластик, жарко пылали бензовозы, разбегались люди. Чжэна удивило, что их не пытаются задержать. Немногочисленная пехота (она все-таки была, но замаскировалась так, что засечь ее было нереально) точным огнем отсекала их от танков, старалась нанести максимальный урон, но в спину беглецам стреляла постольку-поскольку, больше для того, чтобы поддать им прыти. И японцы это поняли очень быстро…

Глядя вслед убегающему врагу, Чжэн вдруг с кристальной ясностью понял: против таких солдат у его людей шансов просто не было. Русские не просто умеют воевать – они умеют жить войной. И это страшно.

Примерно через полчаса он получил еще одно подтверждение этой мысли. Косвенное, но все же. Полковник, командир их соединения, шел, о чем-то неспешно беседуя с тем штабным лейтенантом. Для парня это был первый бой, уж что-что, а это Чжэн умел распознавать сразу. И – никаких эмоций, только спокойная деловитость да пометки карандашом в блокноте, которые парень делал на ходу. Абсолютно нетипичная для европейца, тем более современного европейца реакция. Для него происходящее не было чем-то особенным, а ведь даже опытные солдаты порой вынуждены после боя пить водку, снимая накатывающийся стресс. Для этих же двоих происшедшее выглядело обычной работой, и если с полковником все было понятно, то в каком инкубаторе выращен мальчишка-лейтенант, оставалось только гадать.

Это же место, это же время

Если бы Поляков умел читать мысли, да еще и владел китайским языком (последнее, кстати, в поставленном условии самое сложное), он удивился бы тому, что думает о нем Чжэн. Хотя бы по причине абсолютного несоответствия его мыслей действительности. Проще говоря, в преддверии первого в его жизни реального боя колбасило Сергея до тремора рук.

Смешно. Полякову всегда казалось, что тремор – удел стариков, но вот, сподобился. И ведь, главное, бой еще даже не начался, просто танки на дороге появились. Инстинктивно он подтянул к себе автомат – опытный Полтавец настоятельно посоветовал к табельному «макарову» прихватить еще и нормальное (он именно так и сказал – нормальное) оружие, благо проблем с этим не было. Точнее, на складе прапорщик было попробовал что-то вякнуть, грозя неминуемыми проблемами – и замер, словно кролик на удава глядя на пистолет в руке полковника. Направленный – минуточку! – точно в его твердокаменный лоб. «Нет человека – нет проблемы», как-то исключительно ласково сказал Полтавец, и автомат материализовался как по волшебству. И, что характерно, без малейших бюрократических проволочек.

Этот автомат и привел Сергея в чувство. Холод и успокаивающая твердость стали в