Читать книгу "Александр III. Истоки русскости - Владимир Александрович Гречухин"

ли мы сегодня родителям на сенокосе или по домашним делам, да и в целом чиста ли наша ребячья совесть перед деревенскими нескончаемыми заботами?!

Мужицкость в этом самодержце жила во всём: от прямого разворота необъятных плеч и грузновато-коренастой осанки до русско-деревенской причёски, простецки понятных усов и бороды. И взгляд! Опять же взгляд! Ведь так всегда и глядели самые укоренённые в своей жизни мужики – хозяева, самые твёрдовластные коноводы в семье и в деревне, самые несокрушимо уверенные в своей вековечной русской почвенной правоте. Да-да, вот это Царь!

Такой оказалась первая «встреча» деревенского мальчишки с «царём-батюшкой», как порой всё ещё называли его самые древневозрастные деревенские жительницы. Они ведь не отказывались от такого именования даже в безжалостно суровое время, когда любые «царские» проявления карались и изничтожались на каждой малости житейского пространства.

А у нас такие наклонности и зародиться не могли, царское время России на всяком шагу нашего обучения и воспитания клеймилось как «проклятое прошлое». Но оно как-то исподволь тихонько напоминало о себе… И старинными (красивыми!) крестьянскими домами. И старинным кроем бабушкиных сарафанов и шубеек. Тоже очень красивых… И диковинными страницами давних книжек, и ярким богатством бережно сохранённых пасхальных открыток – тоже очень красивых! Всё это таинственно проглядывало сквозь бедняцки убогую нашу жизнь и всякий раз заманчиво напоминало о неких неведомых нам (уж не сказочных ли?) временах. И эти осколочки давно рухнувшего мира как-то могли уживаться с указанным определением «проклятого прошлого». Одно другому, вроде бы, и не мешало… Словно речь шла о разных явлениях…

Так было и в мои юношеские годы. Так было и в моей взрослости. И в школе, и в техникуме, и в институте… И в армии, и на комсомольской стройке, и в районных строительных и газетных буднях. Всё так же вещали о себе старинные дома – терема, так же дивили взгляд красивые обломочки прежнего быта, так же безмолвно вопрошали нас портреты людей давно ушедшей эпохи. И особо упорным, обращённым ко мне, казались взгляд, и вся жизнь, и правление Александра Третьего. Бог весть почему…

Может, сказались моя изначальная (с самой детскости) приверженность к собиранию и хранению всей музееподобной старины? Может, это шло от моего глубинно крестьянского происхождения? Или же от неуклонного желания быть не «гражданином мира», а именно русским человеком?

Не знаю. Сам не знаю. Но любопытство, а потом и интерес к жизни и делам предпоследнего императора России определялись всё больше и пристальней. Его жизнь и судьба интересовали меня всё более серьёзно. А потом поиски всё новых и новых сведений привели меня к знанию о его прикосновенности к событиям моего родного края! Надо ли говорить, что для краеведа это «волшебная лоза», особо ярко раскрывающая суть больших и малых явлений? Это та «нить Ариадны», которую искатель уже не отпустит из рук. Это то обретение, которое будит в душе самые национально-отеческие отзвуки…

Я уже не прерывал своих исканий и размышлений. Сперва они были совершенно нерадостными. Советские исторические материалы согласно твердили о крайней реакционности Александра Третьего. О крайней жестокости его дней. О малой культурности и слабой образованности как самого царя, так и его окружения. Впечатление непроглядной мрачности этой эпохи господствовало нераздельно.

Первые проблески иных оценок прозвучали отнюдь не в строках исторических трудов, а в художественной исторической литературе. Оценки сперва очень сдержанные и осторожные, а потом даже сочувственно положительные…

А затем и тон научных сообщений стал приметно изменяться. И чем дальше, тем больше. От однозначно осудительного – к спокойно размыслительному. Слава Богу! Ведь реальная жизнь как малого человеческого сообщества, так и огромного государства состоит отнюдь не из одних чёрных и белых тонов. В ней всё гораздо сложней и многоцветней.

И в этой великой многоцветности скромным маленьким оттеночком всегда неистребимо живут тихая любовь и душевный интерес к своей малой родине, самому заветно дорогому для тебя уголку России. А поэтому, когда профессиональные историки внимательней (или честней?), нежели прежде, стали вглядываться в Россию времени Александра Третьего, мы с ещё более возросшим интересом обратились к случаям его прикосновенности к нашему мышкинскому краю. И, конечно, нас уже привлекал не только сам событийный ряд, но и возможность при его помощи лучше рассмотреть личность императора, чей «деревенский» облик ещё в детстве удивил и привлёк нас своей некой самой простой русскостью. И чей взгляд встревожил нас, словно прозвучавшим, вопросом о нашем участии в больших и малых русских делах.

Может быть, сквозь такую знакомую и понятную нам «призму» малого попытаться понять большое? Может быть, и так… Но в этих поисках и размышлениях невозможно идти в одиночку. Тут неизбежно нужно обращаться к миру учёных мнений и соизмерять нами наблюдённое с их выводами.

А ещё вот такая есть неизбежность. Краевед, пронаблюдавший и по-своему оценивший последовательную череду местных событий, непременно пожелает сделать и следующий шаг. Он пытается отойти от скромных краеведческих уровней поиска и попробует сформировать своё собственное видение главной значимости Правителя и Человека. Так и мы, начав с чисто краеведческого исследования и посвятив ему первую часть нашей книги, в её второй части обратились к всероссийскому значению забот и трудов императора Александра Третьего. И пытались ясно сказать, каким мы видим этого правителя в ряду главных героев нашего Отечества.

Автор

Раздел I

Здешняя память из древнего рода

…Все мы родом из детства

Антуан де Сент-Экзюпери

Да, все начала наших жизненных путей лежат в том далеком, милом сердцу времени, когда земная жизнь лишь только начинается и обретает первые позывы к делам и поступкам, основным и главным. Это истоковое время жизни человеческой, славно родник, питает всё дальнейшее движение судьбы. Детство, счастливое ли – нет ли, было у каждого, и в его тихо отступающих в прошлое картинах и можно разглядеть и первые радости, и первые неудачи, и первые открытия. И, конечно, первых друзей, первых спутников всех твоих детских обретений и открытий.

Эти спутники украшали и оживляли дни и будущих простых людей, и будущих замечательных деятелей, и будущих всевластных императоров. И всегда интересно всмотреться в тихие дали детских лет и приметить, понять, что за детское сообщество тогда сложилось вокруг человека, начинающего свой большой путь, какими были товарищи его детских лет… И, наконец, кто они?

Эти вопросы могут оказаться почти безответными относительно самых обыкновенных людей (многим ли из них приходит в голову положить на бумагу хотя бы имена и