Читать книгу "Странствие парка - Кэтрин Патерсон"

— Поросеночек? — мама стояла, облокотившись о дверь, с кастрюлей и мочалкой в руках и смотрела на экран.

— Что скажешь, мам? Миллионы людей. Отовсюду.

— Вижу.

Он откашлялся и, не глядя на нее, спросил как можно более безразлично:

— Может, съездим туда завтра? Ты и я.

— Нет, — резко ответила мама. И прибавила более мягким тоном, — у меня работа.

— В День ветеранов?[5]

Она махнула мочалкой в сторону толпы на экране.

— Талимерс[6]предвкушает, как поможет им расстаться с деньгами.

— Тогда, может… — он по-прежнему смотрел в сторону, — может, ты отпустишь меня одного?

— Нет.

Парк поднял глаза на мать. Он знал, что она пытается быстро придумать причину.

— Такая толпа! Ты гораздо лучше увидишь все по телевизору, — причина ей понравилась. — Помнишь, когда мы пытались попасть на инаугурацию президента? Мы тогда решили: «Больше никогда!» Помнишь?

— Там было другое. Президент же мне не отец, — он все-таки решился и сказал. В открытую. Пусть теперь думает, как ответить.

Мама перевела разговор на другую тему:

— Это небезопасно. Я буду целый день волноваться, — она направилась в кухню, стараясь не встречаться с сыном взглядом.

— За уроки, — похлопала она его по коленке, проходя мимо.

— Мам, завтра выходной, я же говорил.

Она ушла на кухню. Парк слышал, что Рэнди вынула тарелки из посудомоечной машины, и отчетливо представил, как она трет раковину и кухонный стол, и костяшки пальцев белеют от напряжения. Но сколько бы мама ни драила, стол и раковина никогда не выглядели по-настоящему чистыми.

— Мам, — крикнул он через плечо в сторону кухни, — а когда он видел меня?

— Кто?

— Папа. Он видел меня?

— Конечно, видел, — в голосе послышалось нетерпение. — Тебе было три или четыре месяца, когда он вернулся. Сколько еще ты будешь об этом спрашивать?

— И?

— Что «и»?

— И что он сказал?

— Я уже рассказывала тебе. Он сказал, что ты похож на поросенка Порки.[7]

Это несправедливо, что единственным подарком от отца было прозвище, которое мальчик презирал.

— Я не хочу, чтобы ты звала меня поросеночком.

Последовала пауза.

— И как мне тебя звать? Паркинтон Уадделл Броутон Пятый?

— Да нет, просто Парком, как меня все остальные зовут.

Снова пауза.

— Это его имя.

Парк встал и подошел к кухонной двери. Ему исполнилось одиннадцать. Она больше не может откладывать ответы на вопросы из-за того, что он слишком маленький и не поймет. Мамина голова нырнула в холодильник, Парку пришлось говорить с ее задней частью. Но это его не остановило.

— Как вышло, — начал он, — я хочу спросить, как так получилось? Отец был во Вьетнаме, когда я родился, потом он вернулся и увидел меня. Как он снова оказался во Вьетнаме, когда его убили? Расскажи, я не понимаю.

Он подождал минуту. Мамина задняя часть не отвечала.

— Я хочу сказать, людей посылали во Вьетнам на год. Это каждому известно. Как же получилось, что папа…

Мать резко выпрямилась.

— Как получилось? А я хотела бы знать, как получается, что ты постоянно ставишь в холодильник пустые пакеты из-под молока. Каждый раз я думаю, что у нас еще есть молоко и…

Она повернулась к сыну и укоризненно помахала перед ним пустым пакетом.

— … и у нас нет молока к завтраку. Сколько тебе лет? Я бы сказала…

Как она умеет менять тему.

Парк забрал у нее пакет и кинул в сторону мусорного ведра. Не попал. Чертов баскетбол. Одного шага хватило, чтобы добраться до другого конца кухни, и пакет очутился в ведре.

— Я схожу куплю.

Она достала кошелек и протянула сыну доллар. Она улыбалась. Парк видел, что мама радовалась, как легко ей удалось уйти от разговора об отце.

— Будь осторожен. Купишь, и сразу домой. Не забудь включить фару, — ее предупреждения неслись вслед за ним все три лестничных пролета. Внизу мальчик схватил велосипед, снял замок, выбежал на улицу, стащив велосипед по ступенькам.

Прежде, чем вскочить в седло, он замер на минутку и глубоко вдохнул. Было прохладно, но сухо и ясно. Неподалеку жгли листву. Он обожал этот запах и то, что в темноте кто-то наплевал на запрет и поджег листву. А что еще прикажете делать, когда огромные дубы раз за разом засыпают хрустящими коричневыми листьями все улицы в округе.

— Эй, мальчик! — на той стороне у фонаря остановилась машина. Парк притворился, что не слышит. Из окна высунулась голова мужчины.

— Прости, — обратился он к Парку, — ты не подскажешь, как проехать к Пресвитерианской церкви?

В машине сидели несколько человек, и, кажется, они были не опасны, потому что спрашивали дорогу к церкви. Водитель улыбнулся мальчику, и в свете фонаря на его плечах блеснули погоны.

— Вы пропустили поворот, — ответил Парк. — Это в ту сторону. Первый поворот направо и дальше через несколько кварталов будет церковь. Не промахнетесь.

Из машины послышался смех.

— Вы слышали? «Не промахнетесь».

— Только там сейчас нет никого. Поздно.

— Нам сказали, что кто-то будет. А то нашим предложили ночевать в спортзале на полу.

Это были ветераны Вьетнама, они приехали на праздник. Парк задрожал от волнения. Водитель стал разворачиваться.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Парк захотел рассказать ему. Он хотел рассказать хоть кому-нибудь, кто поймет.

— Постойте, — крикнул он. — Мой отец воевал во Вьетнаме.