Читать книгу "Уйти и не вернуться - Ли Хочхоль"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Если мы разойдемся, то точно пропадем.
Наш первый месяц на чужбине прошел более-менее спокойно. Однако день за днем шансы вернуться домой уменьшались. За это время у каждого из нас появились свои планы (хотя скорее это были соображения, чем планы), и упрекать нас за это было нельзя. Раз в ближайшее время путь на родину был закрыт, то надо было найти способ выживать здесь. Для Тучхана мы с Хавоном и Квансоком становились бременем, Квансок чувствовал то же самое по отношению ко мне, Хавону и Тучхану. Естественно, отношения между нами постепенно охладевали, мы стали делать все с оглядкой друг на друга.
Квансок, то ли из-за своей разговорчивости, то ли из-за общительности, легко сошелся с местными парнями, которые часто угощали его рисовой брагой, а он, в свою очередь, рассказывал им о жизни в Северной Корее. Всего через несколько дней эти пусанские парни стали общаться с Квансоком как с закадычным другом, чего нельзя было сказать о нас. При встрече они пожимали ему руку и шутили:
– Ты пришел!
– Да, твой старший брат все еще жив и здоров!
– Какая невоспитанность, это кто тут старший брат?
– С каких это пор ты стал таким наглым?! Вот молодежь пошла, и куда только мир катится!
Глядя на эту шутливую сцену приветствия, нам троим не оставалось ничего другого, как молча наблюдать за Квансоком, словно он стал для нас чужим. Сам же Квансок постепенно привыкал к такой жизни, ему нравилось общаться с местными рабочими, и с каждым днем он становился все более самоуверенным.
Квансок стал нам противен. Особенно его поведение не нравилось Тучхану: в отличие от друга он был необщительным и холодным, предпочитая свои мысли и чувства держать при себе. Мне казалось, что он ищет другой, не такой, как у Квансока, способ выживания на чужбине. Примерно с этого времени Тучхан начал промышлять воровством на причале. Однако деньгами от продажи краденого, на которые можно было бы всем съесть по два обеда, он с нами не делился, а все оставлял себе. После работы Тучхан в одиночестве слонялся по причалу, в вагон возвращался поздно и сильно пьяный.
Хавон часто ныл, жалуясь, как маленький ребенок:
– Это надо же, в Пусане даже снега нет.
Когда с улицы с порывом ветра донесся пьяный голос Тучхана, оравшего во все горло нудную песню, в вагоне стало тихо, словно его чем-то накрыли.
– Открывайте!
Дверь со скрежетом открылась, и холодный голубоватый свет причала наполнил вагон. Тучхан, пошатываясь, стоял в дверном проеме и хохотал. Хавон, как всегда, тихонько всхлипывал в углу. Тучхан вполз в вагон, и, задыхаясь, стал искать Квансока:
– Эй, Квансок, ты куда подевался, сукин сын?
– Ну чего тебе? – как бы нехотя ответил Квансок, который уже лежал.
– Я напился. Я сегодня украл две футболки и продал их за хорошие деньги! Сам заработал, сам пропил! Что, не нравится? Ну и не надо. У, скотина.
Квансок рассердился и резко встал:
– Напился так напился. К другим не приставай! Иди спать! Один все пропил и еще выступаешь тут.
– Да, ты прав. Сам заработал, сам пропил. Это ты у нас с местными парнями гуляешь, они тебя угощают, а я пью на свои деньги. Это ты парень компанейский, а я вот не уродился. Зато бояться мне нечего! Совсем! Мы еще посмотрим, кто кого!
Хавон продолжал всхлипывать, совсем как ребенок.
Вдруг Квансок, словно нарочно, изо всех сил начал горланить песню:
– Созвездиииеее южной страааныы, как напоминаешь ты мааать…
Тучхан тоже, барабаня ногой по стене вагона, громко запел:
– Ой вы, ночи в Силла… Десять лет на чужбине я… Поглядим, что-то будет дальше, а будь что будет, черт тебя побери!
Всхлипывания Хавона в какой-то момент перешли в рев.
С раннего вечера капли дождя барабанили по крыше вагона. Уже стояла глубокая ночь, но Тучхан еще не вернулся. Квансок лежал и ворчал на Хавона, как старый дед:
– Когда идешь по улице, веди себя солидно. Зачем ты все во все харчевни заглядываешь? Что это за привычка у тебя такая: облизывать пальцы после еды? Руки держи в карманах. А меховую шапку почему так сильно нахлобучиваешь, да еще и завязываешь? Если тебе так холодно в Пусане, как же ты жил на севере? Ладно бы ты был один, а то с нами ведь. Не позорь нас! К тому же местные считают нас двоюродными братьями, так что постарайся уж, веди себя прилично.
Хавон молчал, а я не заметил, как уснул. Внезапно раздался крик:
– Эй, быстрей вставайте! Вагон!.. Быстрей!
Вагон, в котором мы ночевали, начал движение. С грохотом открыв двери, я увидел, как яркие огни причала, освещавшие крыши невысоких бараков, движутся, словно огибая его. Мы были уже у причала № 4. Тогда я выпрыгнул по направлению движения поезда. Ладони коснулись холодной, мокрой щебенки. Поднявшись и придя в себя, я увидел, как кто-то еще выпрыгивает из вагона. Когда он поднялся с земли, из вагона выпрыгнул третий из нас. В какой-то момент поезд со скрежетом сделал резкий поворот, и тут же издалека послышался звук глухого удара о землю и душераздирающий крик Квансока, от которого меня бросило в дрожь:
– А-а-а-а-а-а-а-а!
Судя по звуку, его тащило вперед. Красный свет, отразившийся в темном небе, осветил верхнюю часть локомотива и снова погас в темноте. Квансок все еще кричал. В полной темноте кто-то тронул меня за спину. Это был Тучхан. Из полумрака, пошатываясь, но быстрым шагом приблизился Хавон в развевающемся на ветру пальто. Он подошел и молча встал, засунув руки в карманы.
– Эй! – крикнул Тучхан, и, когда, вздрогнув от неожиданности, я обернулся, он, засунув руки в карманы и не глядя на меня, спросил: – Ты куда?
Я промолчал.
– Ты куда, я спрашиваю? Какой смысл туда идти?
– Да пошел ты!
– Оставь его, мы теперь сами по себе. Чем мы ему можем помочь? Все равно мы ничего не сделаем. – Тучхан снова искоса взглянул на меня и добавил: – А там поступай как знаешь. Хочешь, пойдем со мной, нет – и не надо.
Тучхан развернулся и пошел, а я еще долго стоял, не двигаясь с места, и слушал, как он идет по мокрому щебню, пока Хавон не дернул меня за рукав и
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Уйти и не вернуться - Ли Хочхоль», после закрытия браузера.
