Читать книгу "Сценарий счастья - Эрик Сигал"

Я машинально взглянул на настольный календарь. День был расписан под завязку, а в половине пятого у меня был семинар. Зачем было сверяться с календарем, если я заранее знал, что не могу исполнить его просьбу? Если честно, перспектива такой скорой встречи меня даже обрадовала. Значит, не придется провести бессонную ночь в ее ожидании.

— В два часа вам удобно? — предложил я.

Но я, оказывается, недооценил Нико. Следовало бы догадаться, что он не удовольствуется предложенным, а станет торговаться.

— Вообще-то от нашей квартиры до вас всего несколько минут. Мы можем подъехать прямо сейчас.

— Хорошо, — со вздохом уступил я. Надо с этим поскорее закончить.

Через считаные минуты позвонила секретарша и доложила о прибытии мистера и миссис Ринальди.

Сердце у меня часто забилось. Через несколько секунд дверь распахнется — и в кабинет хлынет лавина воспоминаний. И до той минуты, когда я ее увижу, я не смогу дышать.

Первым я увидел его: высокий, импозантный, напряженный. Покатый лоб. Он бросил мрачный кивок в мою сторону и представил жену — как будто мы уже и так не были знакомы!

Я пригляделся к Сильвии. В первый момент мне показалось, что время никак не изменило ее лица. Глаза пылали все тем же черным огнем, хотя она нарочито избегала моего взгляда. Распознать, что у нее на душе, я не мог, но мало-помалу стал замечать какую-то перемену в ее облике.

Возможно, то был всего лишь плод моего воображения, но в ее лице мне почудилась усталость и непонятная печаль, не связанные с болезнью. Наверное, это было выражение человека, живущего не самой счастливой жизнью.

Я неуклюже шагнул вперед и протянул руку ее мужу. А Сильвии тихо сказал:

— Рад тебя снова видеть.

ЧАСТЬ I

Весна 1918 года

1

Местом встречи был Париж. Те из нас, кто выдержит третью степень устрашения и последующую суровую подготовку, будут вознаграждены командировкой в Африку, чтобы с риском для собственной жизни спасать других людей. Если получится. Для меня это была первая поездка на восток от Чикаго.

Самолет прилетал на рассвете. В десяти тысячах футов под крылом оживал великий город — как чувственная красавица в ранних лучах солнца стряхивает с себя ночную негу.

Через час, получив багаж, я уже ехал на метро в самый центр Сен-Жермен де Пре. Район оглашали звуки оживленного утреннего движения — я бы назвал их «музыкой асфальта».

Я нервно взглянул на часы. Оставалось всего пятнадцать минут. В последний раз сверившись с картой города, я как безумный помчался бегом в штаб-квартиру организации «Медсин Интернасьональ». Это оказалась склеротичная архитектурная древность на улице Сен-Пэр.

Я прибежал весь взмыленный, но все-таки успел.

— Присаживайтесь, доктор Хиллер.

Франсуа Пелетье, ехидный Великий Инквизитор, сильно напоминал Дон Кихота. Вплоть до клочковатой бородки. Единственное отличие заключалось в сорочке, которая у него была расстегнута чуть не до пупка. А еще в сигарете, которую он небрежно держал в костлявых пальцах.

Как и подобает, с ним был лысеющий Санчо Панса, с маниакальным упорством записывающий что-то в блокнот, а также пышногрудая голландка тридцати с небольшим лет. Дульсинея?

С первого момента собеседования стало ясно, что Франсуа имеет предубеждение против американцев. Он взваливал на них вину за все недуги современного человечества — от радиоактивных отходов до повышенного холестерина.

Француз с самым недружелюбным видом обрушил на меня град вопросов, на которые я поначалу отвечал как вежливый человек и профессионал. Но когда стало ясно, что конца этому не будет, я стал язвительно огрызаться, мысленно гадая, когда ближайший рейс на Чикаго.

Прошел целый час, а господин Пелетье все продолжал выпытывать у меня микроскопические детали моей биографии. Например, его интересовало, почему во время войны во Вьетнаме я не сжег свою повестку.

В ответ я спросил, сжег ли он свою, когда французы воевали там до нас.

Он быстро сменил тему, и мы продолжили нашу пикировку.

— Скажите, доктор Хиллер, вы знаете, где находится Эфиопия?

— Вы подвергаете сомнению мою эрудицию, доктор Пелетье?

— А если я вам скажу, что трое других американцев, с которыми я проводил собеседование, полагали, что эта страна расположена в Южной Америке?

— Я отвечу, что вам попались кретины. И не нужно было тратить на них время.

— Согласен с обоими утверждениями.

Он вскочил и зашагал по комнате. Потом так же резко остановился, развернулся и выпалил:

— Представьте на минуту, что вы находитесь в убогом полевом госпитале, в дебрях Африки, за многие мили от любого из тех мест, которые у вас ассоциируются с цивилизацией. Как бы вы в такой ситуации сохранили ясность рассудка?

— При помощи Баха, — не моргнув глазом ответил я.

— Что, что?

Иоганна Себастьяна. Или любого из его родственников. Я всегда начинаю день с пятидесяти отжиманий, пятидесяти приседаний и двух-трех бодрящих прелюдий и фуг.

— Ах да! Из вашего досье мне известно, что вы неплохо музицируете. К несчастью, в списке оборудования для наших госпиталей рояли не числятся.

— Это не страшно. Я с таким же успехом умею играть мысленно. У меня есть портативная клавиатура, я могу взять ее с собой. От нее никакого шума, зато она позволит мне сохранить гибкость пальцев и душевный покой.

Впервые за все утро мне, кажется, удалось произвести короткое замыкание в этой сети антагонизма. Какой камень он теперь в меня зашвырнет? Я был весь начеку.

— Ну что ж, — вслух рассуждал Пелетье, оглядывая меня с головы до ног, — пока что вы держались молодцом.

— Вас это как будто огорчает?

Франсуа уставился на меня в упор и с сомнением произнес:

— А как насчет антисанитарии? Голода? Страшных болезней?

— Я год проработал в приемном отделении. Думаю, меня уже не удивишь никакими медицинскими ужасами.

— А проказа? Оспа?

— Должен признаться, в Мичигане я ни одного такого случая не встречал. Вы что, задались целью меня отговорить?

— В каком-то смысле, — признался он, заговорщицки нагнувшись и выпустив мне в лицо отвратительное облако дыма. — Потому что если вы в конечном счете сломаетесь, то лучше сделать это здесь, чем в Африке.

Вдруг подала голос голландка:

— Объясните, почему вы решили ехать в страны «третьего мира», вместо того чтобы посещать больных на дому где-нибудь на Парк-авеню?