Читать книгу "Крамской - Ирина Сергеевна Ненарокомова"

конь, несущийся во весь опор. Передние ноги выброшены вперед, голова на гибкой шее чуть откинута назад. Установив коня на куче глины и полюбовавшись им, Ваня принимался за всадника. Хотелось сделать так, чтобы каждый сразу мог сказать, посмотрев на глиняного человечка, - это настоящий казак. Мальчик наряжал его в шаровары, надевал на голову высокую шапку, сажал на коня и пригибал к самой шее. Именно так скакали казаки, которых он видел. Затем лепил копье и вставлял в руку всаднику. Внимательно оглядывал свое произведение, чуть подправлял в разных местах. Казак с копьем наперевес с каждым разом все больше походил на настоящего.

Портрет матери художника. 1859.

Это доставляло Ване искреннюю радость, так же как и мелодичные звуки, извлекаемые из гребенки. Он еще не отдавал себе отчета в том, что, открыв красоту, постигнув ее, сам стремится ее воспроизвести. Не знал, что воспроизведение прекрасного, чем дарит нас жизнь, - это искусство. Он еще не понимал, что стоит на пути к искусству. Он стремился к прекрасному подсознательно. Оно становилось потребностью Ваниной души.

Родиться художником, наверно, нельзя. Родиться человеком с чуткой, тонкой, художественной душой, родиться с талантом можно. Это не значит, что такой человек непременно будет художником, музыкантом, артистом. Он может выбрать совсем другую профессию и просто любить искусство. И все же у таких людей больше задатков, больше внутренних возможностей посвятить себя творчеству. Оно неудержимо влечет их с детства.

Когда Ваня лепил казаков и наслаждался флейтой, ему было шесть-семь лет. Мальчик еще не думал о том, кем станет, когда вырастет. Понемногу учился грамоте у одного из соседей-музыкантов. Первый год, самостоятельно выведенный им на печке по глине, - 1844. Ему особенно нравились эти две рядом стоящие четверки, и он старался их написать как можно ровнее и красивее. О живописи Ваня не думал, он вообще еще не знал, что это такое, не видел ни одной картины. «Как рано появилось у меня влечение к живописи - не знаю», - ответил он много позже на вопрос редактора журнала.

В их небольшом, но добротном одноэтажном доме, стоявшем в пригородной слободе Новой-Сотне, уездного городка Острогожска Воронежской губернии, в том 1844 году никто из обитателей не мог даже предположить, что Ваня станет со временем известным на всю Россию живописцем.

Родители его, Николай Федорович и Настасья Ивановна Крамские, были людьми суровыми, вечно занятыми, к детям относились строго, лаской не баловали. Отец с утра уходил в городскую думу, где работал письмоводителем. Мать хлопотала по хозяйству. Старший брат - Михаил работал вместе с отцом в думе писарем. Средний - Федор готовился занять место учителя словесности в уездном Острогожском училище. На Ваню никто всерьез тогда внимания не обращал и занятиями да играми его не интересовался. Маленький еще, что с него взять. Пусть лепит глиняных человечков да бегает с такими же мальцами. И Ваня играл с друзьями, становился бойчее, любил свою улицу, крайнюю к реке, но больше всего любил саму реку.

ТИХАЯ СОСНА

У реки было смешное название - Сосна. Почему ее так назвали, никто объяснить не мог. И сосен-то поблизости почти не росло. Но к названию все привыкли, и оно никого не удивляло. Сосна так Сосна. А еще ее величали Тихой Сосной, так неспешно, спокойно текла она мимо острогожских берегов. В ней было приятно купаться, брызгаться. Но не меньше нравилось Ване смотреть на ее мерное течение, сидя на высоком береговом откосе.

От их дома до реки бегом всего несколько минут. Дом стоял посередине улицы. Десять домов направо да десять налево. Столько же на противоположной стороне. Напротив них большой богатый дом с огромным садом, не чета ихнему. И прямо за ним - Сосна. Но через этот сад не пройти. Ване нужно было, выйдя из своих ворот, повернуть по улице направо и, обогнув сад, свернуть в проулок, ведший к реке. Заканчивался проулок большой пологой горой. С нее весело сбегать летом, но еще лучше съезжать на санках зимой.

Настоящих санок у Вани не было. Да и у большинства его друзей тоже. Но мальчишки не тужили. Откалывали льдины потолще, хорошенько обрабатывали их по краям, затем сверху вырубали сиденье, оставляя спереди и сзади невысокие стенки, чтобы можно было упираться в них ногами и спиной. На вырубленное сиденье клали солому. Оставалось лишь сделать в передней стенке дырку, чтобы в нее продевать веревку. Это было посложнее, однако и тут нашелся выход. То ли сами придумали, то ли кто-то подсказал воспользоваться солью. Щепотку соли насыпали на то место, где должно находиться отверстие, потом брали толстую соломину и медленно дули через нее на соль. Та въедалась в лед, и через некоторое время получалась дырка.

Делать ледовые санки было столь же интересно, как и кататься на них. И то и другое доставляло огромное удовольствие. Шума и веселья хоть отбавляй. Ваня хохотал вместе со всеми и носился как вихрь в своем ледяном экипаже. Управление им требовало большой ловкости, так как развивал он огромную скорость. С горы санки несли своего седока до середины замерзшей Сосны, если только удавалось в них усидеть.

Зимой вся мальчишечья жизнь сосредоточивалась здесь, в правом конце их улицы. Летом же немало времени Ваня с друзьями проводил на левом конце, где перед домом богатого купца была небольшая площадь. Там они играли в мяч, в свайку, пускали змея. Но время забав подходило к концу.

Начались занятия в Острогожском уездном училище. Ваня ждал их с нетерпением. Ему все было интересно, все хотелось узнать. По всем предметам он шел первым учеником. Твердый характером, видно в мать - волевую суровую казачку, Ваня считал недостойным делать что-либо плохо. Каждый год заканчивал с похвальным листом. И в аттестате об окончании училища тоже стояли одни пятерки.

Как мечтал Ваня продолжить учение, поступить в гимназию! Ведь четыре класса уездного училища давали только начальные знания. Но мечта о гимназии осталась неосуществленной. Умер отец. Средств на дальнейшее образование (было оно тогда платным) не хватало. Ване исполнилось 12 лет. Со смертью отца и окончанием училища кончилось детство.

МАЛЕНЬКИЙ ПИСАРЬ

Теперь следовало самому зарабатывать на жизнь. Брат, Михаил Николаевич (Ваня всегда называл его по имени-отчеству, так как был он старше на 15 лет), занял в думе место отца, а Ваню устроил на свою бывшую должность