Читать книгу "Плохие девочки - Татьяна Веденская"

– Я-то встретиться не против, – вздохнула я. – А когда вы хотите? У тебя же в декабре завал.

– У меня всегда завал, – строго поправила меня Бася. Она работала на телевидении. А все, кто работает на телевидении, почему-то существуют в постоянном режиме аврала и катастрофы. Так у них там, на телевидении, принято. Только через муки и подвиги рождаются наши сериалы, только через силу можно снять наши ток-шоу. Кстати, и выглядят они соответственно.

– Правда, придется печь пирог… ладно, придумаю что-то. Поищу рецепты в Интернете.

– Ты бы уже заканчивала свои эксперименты. Купи нам вишневый пай и все. Ты знаешь, что я люблю?

– Три вещи? – переспросила я. У Баси была дурацкая привычка все время говорить про три вещи, из которых формировались ее предпочтения. Один пункт всегда был неизменен – мужчины с каким-нибудь именем. Остальные два варьировались.

– Три вещи, – согласилась Бася. – Мужчин по имени Сергей, правильно сложенные футболки, и когда ты ничего не печешь.

– Это уж слишком!

– Не надо бы тебе ничего печь. На людях твои пироги испытывать просто опасно, – перебила меня она.

– Знаешь что, Бася, говори, что случилось, или я вешаю трубку, – обиделась я. Вот так всегда, стараешься, стараешься, а тебе в душу плюют. Все же пекут – и ничего, кушают и нахваливают. А между прочим, тоже, бывает, что подгорает или не получается.

– Ладно, не злись. Хочешь – пеки. Меня ничем не возьмешь, у меня на съемках иногда таким кормят – любой здоровый человек просто сдохнет. Однажды снимали эпизод за праздничным столом. Помню, снимали часов пять. Вся еда под софитами протухла, особенно курица или какая-то еще тварь в центре стола. Крылатая. Воняла, как сволочь. А актерам надо было изображать восторг и жрать ее, тухлую. Нас тошнило даже от одного взгляда на них.

– Так будешь говорить или нет? – нахмурилась я. Долго – тоже плохо. Можно и весь запал потерять.

– Сухих увела мужа у знаешь кого? – наконец разродилась Бася.

– Сухих? – вытаращилась я. – Анька Сухих? Наша Анька?

– Ну, я не знаю, насколько она теперь наша, – фыркнула Бася.

– Что ты имеешь в виду?

– А то! Она у Карасика мужа увела. У Карасика! – повторила Бася, чтобы я уже не сомневалась. Но я так и застыла с открытым ртом около кастрюли с подгорающей (естественно) овсянкой. С открытым ртом, с открытой кастрюлей и с широко открытыми глазами. То, что я слышала, было просто каким-то бредом собачьим.

– Не может быть, – ахнула я. – Ты перепутала. Может, она своего политика все-таки увела у жены? Может… Ты вообще откуда это все взяла? Стас и Карасик – прекрасная пара. Что ты выдумываешь?!

– Я? Я выдумываю? Да что ты такое говоришь, я же чистую правду, – забурлила Бася со всей яростью возмущенной души. – Да я своими глазами видела! Ты дослушай, что случилось…

– Что? Что ты могла своими глазами увидеть? У тебя же близорукость, минус три или минус четыре? Сколько? – Я почти кричала, меня переполняли эмоции. Карасик, мой Карасик, моя любимая, лучшая подруга, с которой я дружила с самого детства, дружила дольше, чем себя помню, с которой я сидела за одной партой все десять лет. Сашка Карасик, которая столько раз утирала мои слезы и склеивала мое в очередной раз использованное и поврежденное в процессе эксплуатации сердце. Да не может этого просто быть!

– Ты хочешь дослушать?

– Нет! – крикнула я. И бросила трубку. Хотя это, надо сказать, было глупо. Зачем надо отключать себя от первоисточника, если потом все равно придется все услышать из вторых уст. Потому что я, естественно, тут же перезвонила Марлене. Ей я могла бы еще хоть как-то поверить. Хотя… Стас и Карасик! Это же глупость какая-то. У них сын же! Она его так любит. Все терпит от него. Он же выпивает. Он же вообще-то у нее не ангел, это точно. Но и не подлец. Не мог он вот так. Или мог? Все-таки кто их, мужиков, разберет! Я перезвонила, хотя все еще было утро, было воскресенье, и Марлена тоже могла спать. Плевать. Впрочем, Марлена наверняка уже встала, надела какую-то красивую домашнюю одежду и приготовила завтрак – что-нибудь вкуснее горелой овсянки, которую моя дочь Эля ковыряла с отвращением, неодобрительно поглядывая на меня. И весь ее вид, взгляд ее карих очей был – «твою мать, что это?!». Я старалась не встречаться с ней глазами.

– Это правда? – я бросилась с места в карьер, не имея терпения на всякие там «привет», «как дела», «не отвлекаю». Марлена замолчала, повисла тяжелая мутная пауза. – Это правда? Бася сказала, что уже успела тебе сообщить. Может, она врет? Сколько раз бывало, несет и несет чушь.

– Это правда, – сказала Марлена с невыносимой печалью.

– Ты уверена? Бася же помело.

– Бася тут ни при чем. Ваня разговаривал со Стасом. Тот сам ему позвонил, просил помочь вещи забрать.

– Что? – я чуть не подавилась куском баранки, которую как-то незаметно для самой себя, чисто машинально засунула в рот. Вот так и набираются лишние килограммы.

– Ваня ему, конечно, отказал. Сказал, что занят. Это же наша подруга!

– Это две наши подруги, – уточнила я, заглотнув-таки баранку. – В голове не укладывается.

– У меня тоже, – вздохнула Марлена. Для ее тонкой чувствительной натуры вся эта ситуация была невозможна и невыносима. В ее мире, в ее семье, в ее роду до какого-нибудь сотого колена люди с нежностью говорили друг о друге, доживали вместе до старости и никогда не разводились. Впрочем, это я опять преувеличиваю. Такими, насколько я могу судить, были только ее собственные родители.

– Но что случилось? – спросила я и сразу поняла, как глупо звучит мой вопрос. Что случилось? Старая, как мир, история. Подруга подкинула проблем. Сухих – она давно уже метила замуж, только все ее выстрелы были мимо целей. То ли оружие у нее было не пристреленное, то ли просто не везло – мужики на нее велись, заигрывали, угощали коктейлями в барах, но все, знаете ли, не те, не те. А ТЕ обходили Сухих стороной, хотя она была и красива, и ухоженна, и без материальных, как говорится, проблем. У нее была собственная однокомнатная квартира, неизвестно, правда, как и откуда взявшаяся. Была и машина, правда, «Жигули», но зато какой-то хорошей модели. Кажется, двенадцатой. Правда, у нее сын Борька, десятилетний троечник и лоботряс, сам торчит у компьютера целыми днями и Марлениного сына подсадил. Впрочем, сын как сын. Все мальчишки такие. Но Сухих его кавалерам никогда не показывала. Говорила, береженого бог бережет. А теперь вот, значит, она и Стас Дробин. В голове не укладывается.

– Бася вчера вечером к Анне на массаж поехала. Знаешь, у нее все шея болит.

– Потому что она ею все время крутит, когда в чужие дела нос сует, – не удержалась я. Марлена хихикнула.

– И она на работе телефон забыла. Анна ей там, как потом выяснилось, обзвонилась. Десять неотвеченных вызовов. Хотела отменить сеанс, но Бася не ответила.

– Злой рок. В кои-то веки Бася была нужна – и не ответила.