Читать книгу "Кантата победивших смерть - Пол Дж. Тремблей"

АМ-радио потрескивает в динамике на кухонной стойке, как будто плохие прием и качество звука — специальный эффект из старой радиопостановки, призванный воссоздать ощущение массовой паники.

Одна из радиоведущих просит, чтобы жители не покидали дома, не занимали дороги, пользовались ими только в экстренном случае. Зачитывает короткий список убежищ и больниц внутри шоссейного кольца № 128 вокруг центра Бостона. Потом переходит к сообщениям о перебоях с электроэнергией. Ни слова от «Национальной энергосети» насчет причин или ожидаемой продолжительности отключений. «Национальной энергосети» и так не хватает персонала — компания из-за попытки лишить работников пенсий увязла в борьбе с профсоюзами против массовых увольнений электромонтеров и команд обслуживания. Еще один диктор строит домыслы на тему потенциальных временных отключений электроэнергии в районах, где люди не соблюдают карантин, а после наступления темноты — затемнение.

Пол поехал в супермаркет «Стар» в торговом центре «Вашингтон Плаза», до которого от их маленького трехкомнатного домика чуть больше мили. Решил купить радиоприемник на солнечном питании, всякой еды и мелочей. Нормы выдачи контролируют «Национальные энергосети».

Пайковые нормы! И это за пятнадцать дней до ожидаемой даты рождения ребенка. Совсем долбанулись!

На дворе хмурое, по-осеннему серое позднее утро. Скорее из суеверия, чем страха (так, по крайней мере, она себя убедила) Натали выключила в доме свет. Шторы на эркерном окне опущены, первый этаж превратился в холодную галактику голубых, зеленых и красных огоньков, отмечающих положение созвездий бытовой техники, прожорливых устройств и примочек.

Пятьдесят семь минут назад Пол прислал эсэмэску: он у самого входа в магазин, но батарея заряжена только на шесть процентов, поэтому он выключает мобильник, чтобы сберечь энергию для экстренных случаев или, если понадобится, узнать «пожелания» Натали (жуть момента подчеркнута взятием слова в кавычки) после того, как впустят в супермаркет. Муж упрямо гордится своей технобережливостью, не желает тратить ни цента на обновление старой-престарой модели телефона с треснувшим дисплеем и сроком действия батареи длиной с куцую жизнь мухи-однодневки. Натали клянет Пола и его телефон: «На хрен сдался твой долбаный сраный мобильник. Я имела в виду: побыстрее возвращайся домой, милый». На что Пол отвечает: «Чувак передо мной обоссался, а ему хоть бы что. Когда вырасту, хочу быть таким, как он. Ни в коем случае не приезжай сюда. Скоро вернусь. Люблю».

Натали прикрывает унитаз крышкой, не смывая воду — боится лишнего шума. Потом моет руки, вытирает их, отправляет новую эсэмэску: «Ты уже в магазине?» На экранчике толпятся пузыри диалогов повторных, оставленных без ответа сообщений.

Радиодиктор повторяет: если вас укусили или вы случайно прикоснулись к зараженной жидкости, немедленно отправляйтесь в ближайшую больницу.

Натали взвешивает: не поехать ли в супермаркет. Вдруг вид тридцатичетырехлетней беременной бабы, обкладывающей очередь матом, поможет Полу пройти в магазин прежде обоссаного чувака и побыстрее вернуться домой. Да где там. Она и раньше собиралась ехать с мужем, однако заранее знала: спина, ноги, суставы и все прочие предательские части тела не выдержат стояния в очереди целый час, а то и два.

Натали досадует на себя, думает, что вполне могла бы попеременно стоять в очереди и сидеть в машине. С другой стороны, кто знает, как далеко Пол припарковал машину? Поездка в осажденный толпой магазин длится уже третий час.

Она шлет новую эсэмэску: «Ты в магазине?»

Ребенок опять шевелится. Натали воображает, что таким образом плод переворачивается на удобный бочок. После каждого похода в туалет ребенок всегда толкает ножками или меняет положение. Идущее из глубокого нутра ощущение остается загадочным, ободряющим и трогательным, как в первый день, когда она почувствовала толчки маленьких рук и ног. Натали гладит себя по животу и шепчет: «Почему бы не послать сообщение с чужого телефона? Что толку беречь заряд, когда на дворе кризис, а я не могу до него дозвониться? Ну, чего молчишь? Скажи: ты охренительно права, мамочка. Нет, лучше не говори. Подожди пару лет».

Натали не выходит из дома четыре дня с тех пор, как ее работодатель, колледж «Стоунхилл», первым нарушил единый фронт других колледжей и закрыл общежития, учебные и административные здания как для учащихся, так и для персонала, всех отправив по домам. В тот день после обеда Натали расположилась за кухонным столом, отвечая на сообщения электронной почты из отдела развития и обзванивая выпускников, проживающих за пределами Новой Англии. Лишь четверо из двадцати семи опрошенных согласились сделать скромные пожертвования колледжу. Те, кто не повесил трубку сразу, допытывались, что творится в Массачусетсе.

Натали не решается расхаживать по первому этажу. Ступни отекли, хотя вчерашняя невероятная жара и влажность к утру улетучились. Все внутри и снаружи ее тела (спасибо, геморрой, но лучше без тебя) продолжает набухать или уже достигло степени максимальной опухлости. Натали наливает в кружку воды и садится на кухонный стул, сиденье и спинка которого обложены плоскими подушками — жалкой пародией на удобство.

Диктор зачитывает правовые акты штата Массачусетс относительно карантина и самоизоляции.

Со вздохом Натали распускает темно-русый хвост на затылке. Волосы еще не просохли после утреннего душа. Она заново собирает их в хвостик, стараясь не завязывать слишком туго. Втыкает телефон в розетку, хотя батарея почти полностью заряжена, после чего задирает длиннополую рубаху и сует руку под широкую резинку легинсов, чтобы почесать живот. Легинсы, пожалуй, можно снять совсем, дать коже подышать, но это потребует значительных усилий — надо встать, пройтись, нагнуться, снять. Все эти «надо» ей сейчас не одолеть.

Натали открывает в телефоне приложение-дневник «Voyager». Мысленно она произносит название на французский манер — «вояжёр». Так она называет Пола, когда хочет его подразнить. Приложение помогает вести дневник беременности. Оно автоматически синхронизирует ее записи, фотографии, видео- и аудио-файлы с личным хранилищем «Google Drive». Первые два триместра Натали пользовалась приложением каждый день, а то и по нескольку раз на день. Свои записи она расшаривала с другими мамами-дебютантками и однажды произвела в сетевой общине маленький фурор, разместив вместо фотографии растущего живота снимок собственных ног в сопровождении уморительной (как ей тогда показалось) шутки о том, как быстро растут близнецы. В третьем триместре Натали пользовалась прогой намного реже, записи по большей части скатились к нудному перечислению неудобств — саге о красных точках, как на картинах пуантилистов, высыпавших на лице и груди (включая изюминку — равнодушно-невозмутимое докторское «может быть, ничего страшного, а может быть, волчанка»), связанным с работой жалобам и унылым причитаниям, что беременность никогда не закончится. За последние десять суток она обновляла дневник всего пару раз.

Натали решает записать аудиосообщение, сделав его на время недоступным для тех, кто подписался на ее дневник в сети: «Bonjour, Voyageur. C’est moi[2]. Да-да. Остается пятнадцать дней — более или менее. Какой идиотский оборот. Попробуйте произнести фразу одним махом, и вы ничего не поймете: болеме, болеме. Сижу одна в темном доме. Физических неудобств — несть числа, но я о них пока не думаю, потому что мне жутко страшно. Хоть какая-то польза от страха. Не меняю легинсы уже пять суток. Мне их жаль. Они не заслужили такой участи. Надо бы включить свет. Или поднять шторы. Впустить в дом серость. Сама не знаю, почему я этого не делаю. Пол, ты задрал. Включи свой чертов…»