Читать книгу "Сундук артиста - Алексей Баталов"

— Сколько стоит курица!

— Tpи рубля.

Но тут вмешалась хозяйка курицы. Она снова завопила:

— Что?! Три рубля! Такая курица стоит шесть рублей!

Линднер вынул бумажник, достал шесть рублей и вручил их женщине. Та ругнула цыганку, успокоилась и тут же ушла. Оскар Густавович обратился к Ночке.

— Вы способная девушка. Будете хорошей наездницей. Вы совершили некрасивый поступок и больше никогда этого не делайте.

Он вынул из бумажника пять рублей и протянул их Ночке. Она замахала руками: „Что вы, что вы, не надо“, и тут же взяла деньги. Ночка растрогалась, заплакала, вытерла кулачком слезы и сказала:

— Оскар Густавович, клянусь вам здоровьем моей матери, я не виновата, курица сама подошла ко мне.

Мы захохотали.

Громче всех рассмеялся директор.

— Представляю себе картину: подходит курица и говорит: „Товарищ Ночка, отрубите мне голову и сварите из меня бульон“.

Мы еще сильнее рассмеялись. Теперь уже вместе с нами смеялась и Ночка. Ленднер ушел. Цыганка, как гостеприимная хозяйка, пригласила желающих отведать куриной лапши.

Когда цыганка перед директором клялась здоровьем своей матери, мы вспомнили, как она рассказывала нам о том, что ее мать умерла много лет назад и Ночка совершенно не помнит ее.

Ночка очень нравилась многим нашим ребятам. Вместе с нами на 1-й курс был принят Толя Ярославский. Это был красивый, стройный мальчик, обладавший великолепной прыгучестью. Особенно хорош был у него прыжок „рондат сальто-мортале“. И хотя исполнял этот прыжок лучше нас всех, делать его без страховки боялся.

Предстояли весенние экзамены. Толя переживал: что же будет на экзамене? Об этом узнала Ночка. Она подошла к Ярославскому и сказала: „Ты должен исполнить прыжок без страховки. За это я тебя поцелую“.

Толя был вдохновлен. На экзамене он великолепно выполнил прыжок. Вот ведь как бывает!

Многим из нас Ночка гадала на картах, предсказывая будущее. Но она во многом ошибалась. А вот Линднер, предсказав цыганке, что она будет хорошей наездницей, не ошибся. Ночка полностью оправдала его предсказания. Она стала прекрасной наездницей. В ее номере был выезд, когда она стояла на быстро мчавшейся лошади в туфлях на высоких каблуках, чего никто до нее не делал.

Ночка (Гитана Георгиевна Леонтенко) вырастила дочь Гитанну, ставшую разносторонней артисткой — наездницей, акробаткой и танцовщицей, много лет проработавшей солисткой в цыганском цирковом ансамбле».

Через 10 лет после нашего знакомства, когда Гитанна стала моей законной женой, сундук поселился у нас в доме.

Но судьба распорядилась так, что мне пришлось целый год отрабатывать право стать настоящим, законным его владельцем.

В 60-е годы прошлого столетия в мировом кинематографе появился так называемый широкий формат. В СССР тоже решили освоить это новшество, поскольку не могли отставать от капиталистов.

Дело это требовало колоссальных затрат, нужно было закупать съемочное и звукозаписывающее оборудование, переделывать экраны в кинотеатрах, устанавливать новые кинопроекторы, и не только это. Так вот, с целью хорошенько освоить все, что требовала новая форма, были запущены в производство сразу два детских фильма, в Москве «Айболит» с Роланом Быковым, а в Ленинграде, после долгих сомнений, «Три толстяка» Ю. К. Олеши. Хотя Юрий Карлович был не самым любимым сказочником советской власти.

И вот так в этой работе я стал не только режиссером, но и исполнителем роли канатоходца Тибула.

Центральной сценой моего героя являлся, конечно, проход по проволоке над площадью на высоте 4-го этажа.

«Ленфильм» послал запрос на оборудование для комбинированных съемок, но оказалось, что таковое не закупили.

А треть картины была уже снята, и передо мной возникла необходимость, кроме всего прочего, срочно учиться ходить по канату.

И не женись я до этого на цирковой актрисе, невозможно и представить, как бы мне пришлось выворачиваться из этой ситуации.

Съемки продолжались, а канат стал моим ежедневным орудием пыток, он был натянут и дома, и на студии.

А во время экспедиций его натягивали где попало, и даже просто между деревьями.

Таким образом, к осени, когда были готовы декорации для съемок на площади, я уже мог довольно уверенно идти по канату без страховки. Мало того, по ходу съемок мне тоже, как в старину, приходилось ездить и переодеваться в настоящем балагане, так что я честно заработал право на этот замечательный сундук.

А теперь, когда гастроли по жизни подходят к концу, я решил собрать сюда все, без чего не могло состояться ничто из того, что я успел сделать.

Двор

Как бы я ни старался, все самые первые мои воспоминания связаны с производственным двором Художественного театра.

Когда я появился на свет, моим родителям, в ту пору актерам театра, выделили служебную комнату на втором этаже маленького дома, находящегося в этом закрытом от посторонних внутреннем дворе. Здесь жили со своими семьями сторожа, пожарники и те сотрудники, которые должны находиться при театре постоянно.

Теперь я понимаю, что ничего более интересного для маленького человека и придумать невозможно. Вообразите себе, в нашем дворе сложены огромные декорации, проветриваются диковинные костюмы, в ящики укладывают необыкновенно интересный реквизит и, наконец, стоят повозки и самая настоящая карета. И тут же во дворе — мастерские, где все это изготавливали, ремонтировали, красили. Просто детский рай. А еще в погожие дни здесь прогуливались в антракте одетые в необыкновенные наряды и загримированные актеры и актрисы.

Тогда я думал, что вообще все взрослые люди работают в театре.

И моя «первая в жизни работа» тоже связана со сценой.

Осенью, перед открытием сезона, нас — ребятишек, живших в этом дворе, — посылали под сцену вылавливать кошек, которые находили там прибежище в то время, когда театр уезжал на гастроли или труппа уходила в отпуск.

Любому, кто работал в театре, известно, что нет ничего страшнее для исполнителя, чем кошка, нежданно появившаяся во время спектакля на сцене, поскольку в то же мгновение все внимание зрителей переключается на нее. Потому что, сколько бы ни страдали Ромео и Джульетта, публике гораздо интереснее, как к этому относится кошка.

Мое представление о том, что все взрослые работают в театре, подтверждалось еще и тем, что все мои родственники, а не только папа и мама, были актерами Художественного театра.

А дорогу в этот театр для всей семьи, конечно же, проложил мой дядя Николай Петрович Баталов, которого К. С. Станиславский взял в 1916 году в труппу, увидев его в спектакле «Зеленое кольцо», где дядя Коля, еще студент, исполнял роль переплетчика Пети.

А в 1919 году в театр, вслед за Николаем Баталовым, был принят мой будущий папа — Владимир Баталов.