Читать книгу "Лицеист - Валерий Пылаев"

В висках вдруг заломило с такой силой, что я закрыл лицо руками и, застонав, вжался затылком в подушку.

– Князь, что с вами? – Ольга Михайловна шагнула вперед, и я снова ощутил покалывание – на этот раз во всех частях тела разом. – Больно?

– Нет… ничего. – Я осторожно отлип от кровати и приподнялся на локтях. – Просто слабость. Пройдет.

– Голова будет кружиться несколько дней. – Ольга Михайловна достала из кармана увесистый блокнот и отлистала пару страниц. – Возможна легкая слабость, но после магического исцеления такого уровня это нормально. А в остальном – все в полном порядке… Удивительно крепкий организм.

Магическое исцеление? Да, это неплохо все объясняло – и мое почти-воскрешение из мертвых за какие–то сутки, и излучение Ольги Михайловны, и чуть ли не все остальные странности разом. Но желания снова копаться в «запретной» зоне памяти как–то не возникало.

– Видимо, именно вас я должен благодарить за свое чудесное спасение, княгиня. – Я кое-как перевернулся набок. – Вы очень хороший… врач.

– Целитель. – Ольга Михайловна поправила меня, не задумываясь, но вдруг сдвинула брови. – Мне приятно слышать подобные слова, но к вашему выздоровлению я имею… весьма косвенное отношение.

– Вот как?.. – Я откашлялся. – Интересно…

– Поймите, князь, подобное попросту невозможно… во всяком случае, для мага-целителя пятого класса: резерва не хватит даже на основные операции. Примерно три четверти повреждений восстановились… – Ольга Михайловна на мгновение смолкла, подбирая слова. – Я понимаю, что мои слова прозвучат странно, но других у меня нет: ваши раны будто зажили сами собой.

– Медицинское чудо? – улыбнулся я.

– Может быть. Или спонтанно возникшая сильнейшая связь с родовым Источником. Очень редкое явление… и опасное.

– Почему?

– Магия, которая достается от предков, дает многое. – Ольга Михайловна нахмурилась и чуть поджала губы. – Но и потребовать может немало. Всему есть своя цена.

Резерв. Родовой Источник – именно так, с большой буквы – и своя цена. Еще и загадочное «может быть» в исполнении Ольги Михайловны, которая, казалось, должна знать вообще все на свете… Слишком много для одного «захода»!

В висках снова закололо, но я не подал виду. И все же главврач явно сообразила, что я толком не понял примерно трети сказанных ею слов… хотя должен был понять!

– Князь… Александр Петрович. – Щеки Ольги Михайловны вдруг чуть подернулись розовым. – Я понимаю, что правила приличия обычно не допускают подобных вопросов… И все же я ваш лечащий врач, поэтому…

– Моя память? – улыбнулся я. – Так, княгиня?

Оказывается, даже ее можно смутить.

– Да! – Ольга Михайловна с явным облегчением закивала. – Я знаю, ни ваши братья, ни тем более дед не потерпят… Обещаю: все, что вы мне скажете, не покинет этой комнаты. Слово дворянки!

– Благодарю вас, княгиня. – Я все-таки заставил себя приподняться и выполнить хоть что–то похожее на поклон. – Но тревожиться незачем. Уверяю, если мой разум и пострадал – то не так уж сильно. Нескольких дней вполне хватит, чтобы я вспомнил все… что мне следует знать.

– Даже сущая чепуха может стать причиной пересудов… А причин сейчас и так предостаточно. – Ольга Михайловна снова спустила очки и устало потерла переносицу кончиками пальцев. – Но мне нравится ваш настрой, князь. Отдыхайте. Вам что-нибудь нужно?

Я едва не ляпнул «курить». И тут же снова почувствовал, как виски будто сжимают тисками. Александру Петровичу Горчакову, внуку князя и потомственному дворянину, в свои неполные семнадцать лет баловаться подобным определенно не положено. Так что…

– Газету. – Я огляделся по сторонам, но так и не увидел ничего хотя бы отдаленно похожего на пульт от телевизора. – И, наверное, еще немного поспать.

– Как пожелаете, – кивнула Ольга Михайловна. – Что вам принести? «Петербургский листок»? «Голос»? «Биржевые ведомости»? Может быть «Смену» или что-нибудь… литературное?

– Все. Если можно. – Я не стал дожидаться, пока княгиня огласит весь список. – И не обязательно свежее. Мне стоит… наверстать упущенное.

Ольга Михайловна удалилась и буквально через несколько минут вернулась с целым ворохом печатной прессы. То ли я каким–то образом успел набрать в ее глазах несколько очков, то ли она действительно так сильно опасалась тех самых пересудов – но газеты и журналы принесла сама. Я не стал привередничать и взял первую попавшуюся: мне все равно предстояло прочитать все. И, возможно, не по разу.

Издание порадовало мягкой белой бумагой и приличным качеством печати. Я сложил здоровенный лист пополам и начал с заголовка: Санкт-Петербургские ведомости. Чуть ниже разместился герб – двуглавый орел со скипетром и державой.

Улыбнувшись, я спустил строчкой ниже и прочитал:

«№ 3, пятница, 18-е июля 1967 года»

Тут–то меня и накрыло.

Глава 2

Каждая строчка или фотография в газете вызывала в голове крохотный взрыв, открывавший доступ к очередному куску информации. Я брался за одну ниточку – и тут же вытягивал десяток зараз, сплетенных вместе. Мой разум разгонялся до запредельных частот – но и их иногда оказывалось недостаточно, и я снова закрывал глаза и валился на подушку, комкая в руках ни в чем не повинную бумагу. Но молодой организм может приспособиться к чему угодно, и уже скоро приступы стали вполне терпимыми, а потом и вовсе сократились до нескольких секунд звона в ушах.

Так или иначе, спустя примерно полтора-два часа и десяток газет, я в общих чертах знал все, что полагается знать шестнадцатилетнему оболтусу, кое-как осилившему несколько классов в Императорском правоведческом лицее. Память восстанавливалась. Пусть обрывками, поверхностно и скорее на уровне привычек и рефлексов, чем вникая в суть – но все же.

Едва ли в ближайшее время придется демонстрировать что–то по-настоящему сложное – зато в базовых вопросах нравов, этикета и общепринятых норм я не ошибусь. И уж точно не перепутаю «ваше благородие» ни с «сиятельством», ни со «светлостью», ни уж тем более с «Императорским величеством». Без труда обращусь к любому из них по всем правилам. И – если придется – сделаю это на английском и французском.

Некоторые вещи в мою голову, к счастью, вбили намертво. Все-таки дворянское происхождение подразумевает некоторое количество обязанностей. Помимо привилегий, прав, вольностей и древнего дара, поднявшего аристократию над простыми смертными на немыслимую высоту.

Впрочем, в моей памяти родовая магия оказалась чем–то труднопостижимым, далеким таинством не для всех. Почти незнакомым, непонятным – а поэтому скорее опасным, чем привлекательным… А ведь я вполне мог научиться чему–то стоящему – раз уж почувствовал, как Ольга Михайловна просвечивает меня одним лишь взглядом.

Но почему?! Кто в своем уме отказался бы от подобного – будь у него такая возможность?