Читать книгу "Под колесами - звезды - Алексей Евтушенко"

На самом деле именно бабушке Полине Егор был обязан тем, что вырос пусть и довольно безалаберным, но, в целом, хорошим человеком.

Отцу, вечно занятому собой и добыванием денег для семьи, было некогда заниматься сыном, так что бабушка Полина успешно заменила Егору родителей, дав ему не только необходимую душевную теплоту и ласку, но и обучив многим сугубо практическим делам по хозяйству, начиная от умения пришить пуговицу к рубашке и заканчивая искусством выращивания картошки и помидоров на огороде. Уже потом все бабушкины старания намертво закрепила советская армия, в мотострелковых войсках которой Егор честно прослужил все положенные два года. Так что теперь, когда он остался один, его ангел-хранитель не испытывал слишком большого беспокойства по поводу каждодневного бытия своего подопечного, зная, что тот вполне самостоятелен для того, чтобы по крайней мере выжить в этом несовершенном мире.

– Тридцать пять лет! – громко вздохнул Егор, от полноты чувств выпил ещё водки, запил её пивом и полез в нагрудный карман за сигаретой.

Сигарета из пачки вылезать никак не хотела, но художник сосредоточился и всё-таки одержал победу над упрямым изделием ростовской табачной фабрики.

Вспыхнула спичка, и желтоватый неверный свет лизнул бок старенького «жигулёнка», присевшего на все четыре колеса в метре от крыльца.

«Бедная машина, – невпопад подумал Егор и прикурил, – бедный я!»

Следует заметить, что некоторые основания оплакивать пьяными слезами свою жизнь у Егора Хорунжего были. И пусть не всю жизнь, а только последние пару-тройку лет, но сие сути не меняет, поскольку прошлые заслуги человека – это хоть и заслуги, но именно ПРОШЛЫЕ, а человек живёт в настоящем и, если он достаточно честен перед самим собой, то судит о себе по своему сегодняшнему, а не вчерашнему состоянию. А состояние на сегодняшний день было у Егора Петровича Хорунжего, прямо скажем, не ахти какое. Плохое, прямо скажем, было состояние.

Начать с того, что давно и стабильно отсутствовали деньги.

Нет, какие-то деньги время от времени появлялись, но их едва хватало на еду и выпивку, редко – на самую необходимую одежду, а уж о большем можно было только мечтать. Но мечтать хорошо, когда тебе двадцать – двадцать пять лет, после же тридцати нереализованные мечты зачастую превращаются во всевозможные комплексы неполноценности. Впрочем, для каких бы то ни было комплексов у Егора Хорунжего была слишком здоровая психика, но всё равно, когда он видел своих преуспевающих, уверенных в себе ровесников, то невольно сравнивал их жизнь с собственной и с горечью отмечал, что сравнение отнюдь не в его пользу. Разумеется, вокруг было немало и тех, чья жизнь не удалась в гораздо большей степени, чем жизнь Егора. Но зачем равняться на худших, когда есть лучшие?

Равняться, однако, было трудно.

Всё дело в том, что у художника-керамиста Егора Хорунжего напрочь отсутствовала деляческая жилка, которая только и превращает в наше время простого индивидуума в индивидуума преуспевающего. С другой стороны он и не обладал настолько могучим талантом художника, чтобы суметь запереться в башне из слоновой кости и там свободно творить, послав к чертям весь окружающий мир с его суетой и вечной жаждой наживы.

Способности у Егора, несомненно, были. И способности большие. Однако русская природная лень и пресловутые обстоятельства не дали этим способностям развиться в нечто выдающееся, и получилось, что к тридцати пяти годам Егор Хорунжий стал очень хорошим, но всё-таки ремесленником, в потаённом уголке души которого, правда, всё ещё прятался художник.

Он допил водку, закусил огурцом, запил всё пивом и закурил новую сигарету.

Опьянение сделало своё дело.

Глухая тоска наконец-то чудесным образом преобразилась в ожидание чего-то светлого и хорошего, что непременно случится если и не сию же секунду, то уж завтра обязательно. Правда при этом сильно путались остатки мыслей и никак не удавалось сообразить во что же именно должно материально воплотиться это самое светлое и хорошее, но это было уже не важно. Главное, что всё будет хорошо! Ведь пиво пока не кончилось, водка тоже, а тридцать пять лет совсем не тот возраст, когда человек, а тем более художник! уже ничего не может изменить в своей судьбе. Да! Буквально с завтрашнего же дня Егор Петрович Хорунжий, милостивые государи, решительно меняет образ жизни и… берегись судьба-злодейка! Он ещё всем покажет, на что способен!

Егор поднял пьяную голову к ночному небу, словно желая бросить ему вызов, и тут же узрел падающую звезду. Звезда была большая, яркая и падала как-то слишком медленно. «Пусть всё получится!» – успел загадать он, прежде чем сообразил, что звезда падает не куда-нибудь, а непосредственно к нему во двор. А точнее – ему на голову.

– … твою мать!! – заорал перепуганный художник, вскочил и, не помня себя, кинулся бежать со двора.

Однако изрядное количество водки с пивом, принятые в течении вечера внутрь, подвели Егора. Одна нога зацепилась за другую, и он грянулся оземь с крыльца во весь свой стовосьмидесятисемисантиметровый рост.

Глава вторая

Пробуждение было трудным, но необходимым – тело настоятельно требовало посещения туалета. Кое как разлепив глаза, Егор обнаружил себя в доме, лежащим ничком на собственном диване без рубашки и ботинок, но в джинсах и носках.

– Опять нажрался вчера, зараза, – констатировал он и попытался сесть.

Попытка удалась.

Теперь нужно было встать, набросить что-нибудь на плечи, сунуть ноги в старые растоптанные туфли и выйти на воздух, потому что туалет находился во дворе. Впрочем, процедура была привычной и, уже возвращаясь к дому, Егор к собственному удивлению обнаружил, что утро тёплое и солнечное, небо синее, а желудок требует пищи.

Ни хрена себе! – удивился он про себя и даже остановился, поражённый этим открытием. Такого с ним наутро после обильных возлияний давно не случалось. Обычно организм требовал срочной опохмелки, с отвращением отказываясь от какой бы то ни было твёрдой пищи.

Это я ещё, наверное, не протрезвел, неуверенно предположил Егор, взглянув на часы, которые показывали девять утра, и внимательно прислушался к себе.

Немного побаливала голова и хотелось пить, но, почему-то, не пива, а обычной холодной колодезной воды.

Егоров дом был подключён к городской водопроводной сети, однако во дворе имелся и колодец, вырытый ещё дедом Егора в те времена, когда водопровод был недоступной роскошью для владельцев частных домов данного района города. Вода в колодце неизменно оставалась чистой, холодной и удивительно вкусной, поэтому водопроводом Егор пользовался исключительно для стирки, уборки и помывки, а воду для приготовления пищи всегда старался брать из дедовского колодца.

Колодезный сруб размещался между туалетом и баней, возле большой старой черешни, и Егору пришлось вернуться от крыльца назад.

Скрипнул ворот, мятое двенадцатилитровое ведро на цепи легко пошло вниз, с плеском черпануло воду, наполнилось… и вот уже нужно приложить немалое усилие, чтобы вытащить его из тёмной прохладной глубины на свет божий.