Читать книгу "Девочка Шерхана - Гузель Магдеева"

В себя пришла только на проспекте. Обернулась - никого. И куда мне теперь идти? От папиного наследства осталось не так много, но дядя все ещё богат. Он найдёт и вернёт меня, и никто ему не указ.

Я плакала, утирала слезы и шла. А потом увидела его. Здание. Наверное, историческое - из тяжёлого серого камня, с высокими арками окон и массивными колоннами. Никаких лишних украшений. Красная ковровая дорожка ведёт к двустворчатым дверям. Там, за ними, в тепле стоит швейцар в ливрее. Но остановилась я не потому, что тут дорого, богато и едой вкусной пахнет.

На вывеске крупными буквами из кованого металла написано - «Караван». Как сказал дядин прихвостень? Если жить хотим, сюда не сунемся. Значит и за мной сюда не придут.

Я толкнула тяжёлую, обитую чем-то подозрительно похожим на золото дверь, и вошла. И так тепло стало сразу голым ногам в мокрых туфлях.

Швейцар оглянулся, увидел, что никого больше рядом нет и решил не выбирать выражений.

— Пошла вон, - сказал он, — тебе тут не по карману. Быстро!

Но он не видел того, что видела я. За его спиной медленно появился мужчина, бесшумно, словно тигр на охоте. Я таких никогда не видела. Высокий, плечи широкие, кажется - не охватить. Глаза тёмные, на лице щетина, подбородок упрямый квадратный. Он — в сто раз сильнее и страшнее дяди. Я кажусь себе грязным бездомным котёнком и больше всего на свете хочу провалиться под землю.

—  Макар, ты хочешь, чтобы я тебя уволил? - укоризненно, но равнодушным тоном сказал он швейцару, а потом на меня посмотрел.  Просто взгляд, а я от него места себе найти не могла, все внутри задрожало. —  На работу устраиваться пришла?

Я кивнула - от страху язык отнялся. Голос его, мужской баритон, заставил мурашки по позвоночнику скатиться.

– А восемнадцать-то есть?

Я снова кивнула.

— А разговаривать умеешь?

Я кивнула и случилось невероятное - он улыбнулся. Едва заметно, чуть блеснули белые зубы за чётко очерченными губами. Улыбка сделала его моложе, но не добрее, нет.

– Топай тогда вниз, там кадровичка. Наезжать будет, скажи, Шерхан велел. Иди уже… Белоснежка.

Глава 2. Шерхан

— Когда груз прибывает?

Я сел на кресло, закинул ногу на ногу. Потер грудь с левой стороны — ныло. От ранения почти и следа не осталось за столько лет, затянулось все, зажило. Но в такую погоду шрам давал о себе знать. Напоминал о прошлом, что нельзя подставляться, расслабляться нельзя.

Но раз болело — значит, живой еще. Врачи тогда, семь лет назад, никаких шансов не давали, трое суток в реанимации, пуля так близко к сердцу прошла, еще миллиметр — и все, без вариантов.

Но я смог. Когда другие уже похоронили.

Выцарапал себе жизнь, с того света на этот явился, чтобы всех врагов своих наказать. Почти никого уже не осталось. Теперь все знали — с Шерханом связываться нельзя. Без жалости любого со своего пути смету.

— Завтра в девять вечера, — отчитался коротко Шамиль. За эту партию отвечал он и знал — в случае чего, головы лишится сразу. Слишком серьезные люди ждали поставку, подвести их означало подписать себе смертный приговор. Ни ему, ни мне второго шанса не дадут.

— Все предупреждены? — Анвар постучал пальцами по столу. Нервничал, даже не скрывая этого. Поднялся, будто сидеть не мог, прошел по кабинету в который раз

— Не мороси, — поморщился, его суета раздражала. Низкий, коренастый, бывший боец с переломанным носом и ушами, он никогда не славился самообладанием. Слишком горячий.

—  Все нормально, брат, —  кивнул Шамиль, переходя на аварский. Сколько лет в этом городе среди русских живем, а от акцента они оба так и не смогли избавиться, — менты в курсе, завтра трансфер организуют. Власенко только звонка ждет.

Оружие в наш город ни в первый раз привозилось, а дальше уходило по горячим точкам. О том мы вовсе не говорили, даже в комнате, которую сто раз на прослушку проверяли.

Такой партии большой не было ещё ни разу.

Схемы, маршруты давно налажены. Только что-то покоя не давало. Не только Анвар нервничал.  Оттого я Шамиля гонял в который раз, заставляя все перепроверять. Своей интуиции я привык доверять.

В дверь постучали, прерывая наш разговор.

— Войдите, — ответил лениво. Никто без спроса в кабинет не войдет, правил моих люди придерживались строго. Очередь из желающих здесь работать огромная, поэтому каждый за свое место держался.

— Имран Рамзанович, кофе, — официантка из ресторана заглянула робко, я кивнул, разрешая войти. Она зашла, вкатывая за собой столик с кофейником и посудой. В выглаженной форме белоснежной, на руках перчатки, — все, как положено. В «Караван» простые люди не приходили, поэтому сервис здесь был на высшем уровне.

У Анвара взгляд сразу масляный стал. На бабах помешан, но ни одну тут без спроса не тронет, да и они не дуры, чтобы с ним связываться.

Пока официантка накрывала, Анвар на ее задницу таращился, а потом заговорил на аварском. Девчонка вздрогнула, оборачиваясь на него. Ни слова не поняла, нет, но догадалась по красноречивому выражению лица. Покраснела, отводя взгляд.

— Тише будь, — Шамиль ткнул Анвара.

Я от них отвернулся, окинул кабинет ленивым взглядом. Стол из красного дерева, шкаф напротив, небольшой бар с элитным алкоголем. Никаких лишних документов, самый минимум для комфорта.

Официантка, наконец, разложила все и удалилась. Без свиста в спину не обошлось, но одного взгляда хватило, чтобы Анвар захлопнулся. Я на часы посмотрел — поздно уже, ресторан закрывается.

Ещё минут сорок мы обсуждали все детали. План четкий, поминутно расписан, кто, куда, откуда. Ни одной осечки не должно быть. Когда начали по третьему кругу одно и тоже же гонять, я остановился.

— На сегодня все. Дуй ребят проверить, — дал указание Шамилю. Анвар к кофе так и не притронулся, подскочил сразу, как на пружинах.

— Давай, с тобой съезжу, брат.

Я махнул рукой, отпуская их обоих.

Оставшись один, повел шеей, разминая ее. Нужно было домой ехать, но мне нравился момент, когда в ресторане не было никого, кроме меня и охраны.

Я вышел из кабинета, поднимаясь по лестнице вверх. Здание для «Каравана» долго искали, выбрал это — историческое, какому-то купцу принадлежавшее. Все здесь было отделано по высшему разряду, никакой показухи, но если золотом блестела отделка, значит, золото и было.

Я не привык гонять фуфло.

Прошёлся по залу. Над головой огромная люстра висела, старинная, из хрусталя, сейчас выключенная. Только нижний свет, придававший залу приятный полумрак.

И в этом полумраке голос услышал. Тихий, чистый. Сначала решил, что показалось — третий час ночи, какие, к дьяволу, песни?