Читать книгу "Дева и Змей - Наталья Игнатова"

Пребывая в задумчивости, я вылил в мисочку Госпожи Лейбкосунг свои сливки, а себе в кофе плеснул, соответственно, молока из ее персонального кувшина. Нельзя сказать, чтобы кошка расстроилась, но что скажет по поводу жирных сливок ее нежный желудок? По пути во двор я влетел головой в растянутую над лестницей паутину, за что получил замечание от паука, потратившего на плетение своей сети весь вечер и значительную часть ночи. Пришлось вызвать дорэхэйт[3]земли и воздуха, чтобы исправить причиненный ущерб. Не то, чтобы я обязан был это делать, вовсе нет — ведь это паук живет в моем замке, а не замок строится вокруг его паутины, — но мой долг как хозяина с уважением относиться к чужому труду.

Духи, кстати, тоже явились надутые. Воздух и земля не сказать, чтобы очень любили друг друга, и совместный труд на благо незнакомого паука не доставил им никакой радости.

Ну а в довершение всего я умудрился безобразно испортить утреннюю разминку, едва не напоровшись на саблю одного из манекенов.

* * *

Элис разбудил колокольный звон. Недоумевая спросонок, она высунула нос из-под одеяла и, зевнув, огляделась.

— Бог ты мой, еще и не рассвело!

Небо за узким окошком с раскрытыми ставнями было серовато-сизым и таким холодным, что Элис, поежившись, натянула одеяло на глаза и снова попыталась заснуть. Обычно это удавалось ей легко, да и кому бы не удалось, когда под одеялом тепло и темно, а на улице пятый час утра, и даже солнце еще раздумывает, стоит ли вылезать из облаков в неуютное небо. Колокольный звон, однако, оказался гостем навязчивым. Он не просто висел в воздухе, он вибрировал в стеклах, забранных в крупную решетку свинцовых рам, позвякивал позолоченными подвесками люстры на потолке, отдавался неприятным зудом в ножках кровати.

— Ну, что такое? — капризно пожаловалась Элис. — Это же свинство — трезвонить на всю округу!

Накинув на плечи шаль, она неуверенно спустила ногу с кровати. Нащупала пальцами жесткий ворс коврика, слегка приободрилась и уже смело встала на пол обеими ногами. Не так уж было и холодно, как казалось. Лето есть лето.

Вчера Элис устала так, что не очень понимала, где находится и что ее окружает. Дорога оказалась бесконечной, и Элис задумывалась уже о том, чтобы заночевать прямо в машине, когда увидела в темноте огни, а, подъехав ближе, разглядела с превеликой радостью яркую надпись: “Gasthaus…”. На вывеске было еще и название, но оно, вопреки распространенному мнению о германской аккуратности, не светилось. Да и наплевать было Элис в первом-то часу ночи, как там называется гостиница. Единственное, что интересовало ее — это душ и кровать. И то и другое она получила не сразу, сначала пришлось долго звонить в колокольчик у стойки: хозяева, как все порядочные люди, в это время суток уже спали, а о ночных портье в здешних широтах, судя по всему, никогда не слышали. И все же терпение вознаграждается. Душ и роскошную кровать под бархатным балдахином Элис наконец получила, а в придачу к ним — даже поздний ужин из салата, воды и сыра. Ужин был инициативой хозяйки, что сразу расположило Элис и к гостинице, и к сонной фрау по имени Агата Цовель, и вообще к жизни.

И вот с утра, пожалуйста, — сюрприз. Колокольный звон, от которого и под подушкой не спрячешься. Элис снова неудержимо зевнула. Голова от недосыпа была тяжелой, и казалось, что тяжкие удары колоколов бьют прямо по темени, или что вся гостиница накрыта огромным бронзовым тазом, в который бронзовой же колотушкой ударяет не лишенный музыкальности мальчишка-хулиган.

Нет, ну это же надо было придумать — звонить в такое время! А каково тем, кто живет поближе к колокольне?

Зажав ладонями уши, Элис направилась в душ, надеясь, что шум воды и отсутствие окон спасут от утреннего колокольного бесчинства.

Когда она вышла, умытая и причесанная, — если только не поддающуюся укладке копну на голове можно назвать прической, — относительно бодрая после горячего душа, небо из серого уже стало бледно-голубым, а звон колоколов затих. Элис в раздумье поглядела на достойную королевы кровать с соблазнительно сбитым одеялом и целой грудой подушек. Бросила взгляд на часы. Пять утра! Спать бы еще да спать, ведь легла не раньше двух. Но спать уже не хотелось, а хотелось сесть в машину и ехать дальше.

Целью долгого пути — сначала через океан, а потом через обе Европы — была Москва. Элис так и не смогла объяснить ни себе, ни родителям, зачем понесло ее в такую даль, да еще по земле, а не по воздуху, но в этой поездке, как и в большинстве других ее предприятий, за принятие решений отвечал отнюдь не здравый смысл. И этот самый нездравый смысл каждый день заставлял усаживаться за руль, ветром бился о лобовое стекло, подсовывал европейскую экзотику в ресторанчиках у дороги и обещал, что рано или поздно что-то такое произойдет. Что-то, отчего сразу станет понятно, зачем девушка из приличной семьи — из очень приличной семьи! — отправилась на другой континент, предоставленная только себе самой да своей чековой книжке.

Элис сбежала по лестнице, удержавшись от соблазна прокатиться по широким гладким перилам. В просторном зале на первом этаже остановилась и огляделась, высматривая хозяйку. Ни единой живой души. Пастораль! Садись в машину и уезжай, не расплатившись ни за комнату, ни за ужин. Кстати, неплохо было бы и позавтракать.

Ресторанчик, занимающий весь первый этаж, производил самое приятное впечатление. Оформленный под старину, он выглядел так, будто и вправду построен в незапамятные времена: серые каменные стены, тяжелая мебель из темного дерева, столы на толстенных ногах, подстать столам стулья с низкими спинками. Вдоль стен составлены бочонки, за стойкой — оплетенные соломой бутылки. Ни тебе зеркал, ни громкой музыки, ни разноцветных светильников. Впечатление немножко портил массивный радиоприемник у стены, но он не бросался в глаза.

Элис обошла квадратный очаг в центре зала. Угли на дне еще тлели, пробегали по ним багровые змейки, в черную трубу вытяжки скользил серый дымок. Над углями, подвешенный на крюке, похрипывал огромный закопченый чайник.

До чего же хорошее место! Все-все, как в старину. Даже пол выщерблен. Если не знать, что в этих местах двадцать лет назад шли бои, можно вообразить, будто камень этот помнит и латные сапоги благородных баронов, и сандалии бродячих монахов, и, может быть, посохи колдунов. Почему нет? Какой-нибудь алхимик по старости лет и немощности здоровья вполне мог ходить, опираясь на посох. А по ночам в зале наверняка хозяйничал маленький народец.

Нет, так близко от шоссе и железной дороги уцелеть не могло ничего. Даже этот замечательный пол был в пыль раскрошен яростными бомбежками.

Историю Второй мировой войны Элис благополучно сдала в этом семестре, но забыть, еще не успела. Да и как забудешь, — лето едва началось? Впечатлений с начала путешествия было множество, однако с экзаменами их по силе переживаний не сравнить. И все-таки, где же фрау Цовель? Или герр Цовель? Ну, хоть кто-нибудь должен же присматривать за… да вот, хотя бы за очагом.