Читать книгу "Slash. Демоны рок-н-ролла в моей голове - Сол Слэш Хадсон"

Родители Слэша обожали фотографировать. Эту фотографию, похоже, сделал его папа

Глава 1. Из искры разгорится пламя

Я родился 23 июля 1965 года в Хэмпстеде в Англии, а вырос в Сток-он-Тренте, городе, где за двадцать лет до меня родился Лемми Килмистер из Motörhead. В тот год рок-н-ролл, каким мы его знаем, стал гораздо обширнее, чем сумма его составных частей. В тот год несколько несвязанных друг с другом групп навсегда изменили поп-музыку. В тот год The Beatles выпустили альбом Rubber Soul, а Stones – альбом The Rolling Stones № 2, лучший из своих коллекций блюзовых каверов. Это была творческая революция, не имеющая аналогов в истории, и я рад, что являюсь ее побочным продуктом.

Тони Хадсон и его сыновья, 1972.

Слэш выглядит в точности как его сын Ландон

Моя мама – афроамериканка, а папа – белый англичанин. Они познакомились в Париже в шестидесятые, влюбились друг в друга и родили меня. Межрасовые и межконтинентальные браки тогда были за гранью нормального, как и их свободное творчество. Я благодарю их за то, что они такие, какие есть. Они привели меня в мир настолько богатый, яркий и уникальный, что все, что случилось со мной даже в раннем детстве, оставило на мне неизгладимый след. Мои родители относились ко мне как к равному с тех пор, как я научился стоять. И они научили меня взаимодействовать со всем в своей жизни единственным способом, который мне известен.

Когда родители познакомились, Оле, моей маме, было семнадцать, а отцу, Энтони (все его звали Тони), было двадцать. Отец был прирожденным художником, и, как исторически принято у художников, он уехал из своего душного родного города, чтобы очутиться в Париже. Моя мама была не по годам развитой и жизнерадостной, молодой и красивой; она уехала из Лос-Анджелеса, чтобы посмотреть мир и завести связи в мире моды. В этом путешествии они встретились, полюбили друг друга, а позже поженились в Англии. Потом появился я, и они начали строить совместную жизнь.

Мама стала художником по костюмам примерно в 1966 году, и за карьеру ее клиентами успели стать Флип Уилсон, Ринго Старр и Джон Леннон. Она также работала на The Pointer Sisters, Хелен Редди, Линду Ронстадт и Джеймса Тейлора. Сильвестр тоже был одним из ее клиентов. Его больше нет с нами, но когда-то он был артистом диско, напоминающим веселого Слая Стоуна. У него был отличный голос, и в моих глазах он был очень хорошим человеком. Сильвестр подарил мне черно-белую крысу, которую я назвал Микки. Микки был засранцем. Он и ухом не вел, когда я кормил змей другими крысами. Он выжил даже после того, как мой младший брат вышвырнул его из окна моей спальни. Микки как ни в чем не бывало появился у нашей задней двери три дня спустя. Еще Микки пережил незапланированную ампутацию кусочка хвоста, оттяпанного нашим раскладным диваном, и прожил около года без еды и воды. Мы случайно забыли его в квартире, которую использовали как склад для вещей. Потом я как-то пришел забрать оттуда пару коробок, а Микки так невозмутимо подошел ко мне, словно меня не было всего день, как бы говоря: «Здорово! Где ты был?»

Микки был одним из моих самых запоминающихся питомцев. Их было много, начиная с пумы по имени Кертис и заканчивая сотнями змей, которых я сам вырастил. По сути, я зоолог-самоучка, и определенно у меня более тесные отношения с животными, которые у меня жили, чем с большинством знакомых людей. С этими животными мы разделяем одну точку зрения, о которой большинство людей забывает: жизнь – это в конечном счете выживание. Если усвоить этот урок, то доверие животного, которое в дикой природе съело бы тебя живьем, становится еще важнее и приятнее.

Вскоре после моего рождения мама вернулась в Лос-Анджелес, чтобы расширить свой бизнес и заложить финансовую основу благополучия нашей семьи. До четырех лет отец растил меня в Англии, в доме своих родителей, Чарльза и Сибил Хадсон, и ему это далось нелегко. Я был довольно сообразительным ребенком, но не мог оценить всю силу напряженности в семье. У моего отца и его отца Чарльза, насколько я понимаю, сложились не самые лучшие отношения. Тони средний из трех сыновей, и он был во всех отношениях средним сыном-выскочкой. Его младший брат Иэн и старший брат Дэвид гораздо лучше усвоили семейные ценности. Мой отец ходил в художественную школу; он воплощал все, чем его отец не являлся. Тони был шестидесятником и отстаивал свои убеждения так же искренне, как его отец их осуждал. Мой дед Чарльз – пожарный из Стока, города, которому каким-то образом удавалось не меняться на протяжении всей истории. Большинство жителей Стока никогда оттуда не уезжают; многие из них, как и мои бабушка и дедушка, никогда не отваживались даже доехать до Лондона. Твердое намерение Тони поступить в художественную школу и зарабатывать на жизнь живописью Чарльзу так и не удалось переварить. Полярные мнения приводили к постоянным спорам и часто к ожесточенным перепалкам. Тони утверждает, что Чарльз избивал его до потери сознания почти всю его юность.

Мой дед был таким же типичным представителем Британии 1950 годов, как отец – 1960-х. Чарльзу хотелось, чтобы все всегда оставалось на своих местах, а Тони только и думал о том, чтобы все переставить и перекрасить. Представляю, какое потрясение испытал мой дед, когда его сын вернулся из Парижа с беспечной чернокожей американкой. Интересно, что он сказал, когда Тони заявил ему, что собирается жениться и растить сына у бабушки с дедушкой, пока они с мамой не приведут свои дела в порядок. Учитывая все эти обстоятельства, я до глубины души тронут тем, какой дипломатический такт проявили все, кого коснулась эта ситуация.

Папа отвез меня в Лондон, как только я достаточно подрос для поездки на поезде. Мне было года два или три, но я уже примерно понимал, насколько далеки от Лондона бесконечные коричневые кирпичные стены Стока и его старомодные семьи, потому что мой отец был немного богемным. Мы ночевали у кого-то в гостях и несколько дней не возвращались домой. Там были лавовые лампы, черные фонари и вечная суета открытых фотостудий и художников на Портобелло-роуд. Отец никогда не считал себя битником, но он впитал этот образ жизни словно губка. Как будто он сам выбирал самые яркие моменты в жизни: любовь к приключениям, поездки без багажа, ночевки в квартирах, где полно интересных людей. Родители многому меня научили, но первым я усвоил главный урок – ничто не сравнится с жизнью в дороге.

В моих воспоминаниях об Англии только хорошее. В семье бабушки и дедушки я всегда был в центре внимания. Ходил в школу, играл в пьесе «Двенадцать дней Рождества», а в «Маленьком барабанщике» исполнял главную роль, все время рисовал. А раз в неделю смотрел «Мстителей»[2] и мультсериал «Тандерберды: Международные спасатели». Телевидение в Англии конца шестидесятых годов было крайне ограниченным и отражало послевоенный, черчиллевский взгляд на мир поколения моих дедушки и бабушки. Тогда было всего три канала, и, если не считать двух часов в неделю, когда по ним показывали эти две передачи, все три показывали только новости. Неудивительно, что поколение моих родителей с головой окунулось в происходящий культурный сдвиг.