Читать книгу "Кластер - Дмитрий Захаров"

Андрей поднял руку, и Рябов тут же поймал его в прицел квадратных очочков. Чуть качнул подбородком, разрешая говорить.

– Я хотел бы обсудить, что делать с отменой концерта, – сказал Андрей неожиданно хрипло, – думаю, имеет смысл составить список ответственных за работу с техподдержкой, арт-менеджментом, приглашёнными…

– Ах да, – перебил его Рябов, – своевременное замечание. Как раз концерт отменять не будем, там были сложные договорённости. Только начнём его в свете последних событий на пару часов пораньше.

Ещё новости.

– Мы не успеем, – сказал на это Андрей.

– Что значит «не успеем»? – притворно удивился Рябов. – Вы, Андрей Сергеевич, не можете не успеть. Участок работы не позволяет.

– Сергей Сигизмундович, мы же сейчас о внешних говорим. Они нашим распоряжениям не подчиняются. Я никак не успею организовать аккредитацию и пропустить журналистов через безопасность.

Некоторое время молчали. Рябов снял очки и задумчиво тёр их дужку пальцами. Остальные уставились в ежедневники.

– Ни у кого нет идей? – наконец, поинтересовался начдеп. – Скверно. У нас последнее время за что ни хватишься – нет идей. Рекомендую поразмыслить, насколько это может быть чревато. Можете поинтересоваться в финуправлении, кстати.

Он перевел взгляд на Андрея.

– Тогда так: прессу, раз с ней столько мороки, совсем убираем, и занимаемся мероприятием как сугубо корпоративным. Серьёзным корпоративным мероприятием.

– Какой будет публичная версия? – спросил Андрей.

– Версия? – снова изобразил удивление Рябов. – Да не нужно никакой версии. У нас иранская программа с участием премьер-министра проходит.

Андрей выскочил из кабинета и прыгнул в лифт. Размахивая удостоверением, заставил пустить его до своего седьмого без остановок. А оказавшись снаружи, сразу же набрал Ирку – старшую за концерт и музыкальную тусовку. От новых перспектив та ожидаемо впала в истерику.

– Пусть теперь сами рулят! – всхлипнула она и бросила трубку.

Андрей выждал полторы минуты и перезвонил снова. Ирка всё ещё злобно огрызалась, но сказала, что уже связывается с участниками. И вообще, не беспокойтесь, начальник, катитесь колбаской.

Андрей удовлетворенно хмыкнул.

– Ира, кто сегодня выступает, напомни ещё раз.

– Хотели, чтобы для разогрева «Бегония» вышла, ретро-диско. Но раз со временем всё меняется, будет сразу Алиса Сикорская. Под занавес – программа для ветеранов корпорации – «Золотые планки».

– Ага, – сказал Андрей. – Нормально. Сикорская… Я же, правда, откуда-то знаю эту фамилию?

– Ну-у, – протянула Ирка, – вряд ли. Лет пять назад были такие «Любовники Марии Стюарт». Она там пела. Но ты же такое, поди, не слушаешь?

– Значит, показалось, – согласился Андрей. – Ладно, Ира, побежали.

* * *

Оказавшись внутри концертного зала, он не без труда протолкался вперёд. Выяснив у Ирки, что в целом всё в норме – опоздание будет незначительное, перебрался в свой «сектор обстрела» – зону на стыке танцпола и отгороженной техплощадки, откуда просматривались одинаково хорошо как лаунж руководства, так и пространство перед сценой.

Начали хоть и по графику, но будто бы для отвода глаз: после того, как погас свет, а зал рассекли зелёные и красные лучи прожекторов, минут двадцать ничего не происходило. В первых рядах шептались о годовой премии, тайком курили вэйпы и неловко обнимались. Динамики расслабленно бубнили скучное ретро-попурри. Оставался буквально один шаг до того, как проявится дядя, который закажет для Толянчика «Шансоньетку».

При этом вокруг сцены потихоньку начали вырастать из пола ребята с витыми проводами от уха. На некоторых были злодейские чёрные очки, но Андрея куда больше смутили открыто поднятые к плечу ладные uzi. На массовых мероприятиях «Микрона» вооружённая охрана появлялась и раньше, но чтобы взвод автоматчиков, напоказ…

Мудаки, думал Андрей, со злостью рассматривая ближайшего терминатора, зарницу что ли решили на отменённом мероприятии разыграть? Засветиться перед новым главным? Да что они, суки, творят?!

И тут ударил барабан. Андрей вздрогнул и инстинктивно повернулся к звуку – на сцене по-прежнему была темень, и от этого казалось, что он идёт откуда-то ещё. Барабан продолжал колотить мерно, на одной ноте, к нему добавились клавиши, выводящие меланхоличную, прозрачную линию. А следом, будто бы вдалеке, заскрежетала виолончель.

Сикорская выскользнула из-под ограждения справа от сцены – и сразу же была поймана прожекторами. В перекрещивающихся кругах света оказалась высокая рыжая девица в зелёном платье-балахоне с серебристыми наплечниками. Она стояла, приложив руки ко лбу, будто проверяя, не поднялась ли у неё внезапно температура. Затем Алиса заулыбалась и, резко вскинув правую руку, помахала танцполу.

– Доброго! – крикнула она. – Здравствуйте!

Народ засвистел в ответ. На сцену полетели заготовленные общественной приёмной цветы – в сопроводительной записке говорилось, что звезда любит жёлтые розы.

– «Холодные!» – объявила Алиса.

Барабан и подключившийся бас добавили темп. Клавиши затихли, а всё отвоёванное ими пространство вдруг занял голос: высокий, ломкий и усталый.

– Мерцай-мерцай, звёздочка, – закрыв глаза, запела Алиса, и как-то сразу стало понятно, что это последняя песня. Самая окончательная. После которой уже ничего не может быть. Да и не очень нужно. Слова падали откуда-то сверху ледяными осколками, пока почти не кончились. Тогда Алисин голос вдруг остался на периферии, превратившись в далёкий детский плач, а сама Сикорская опустилась на сцену и, скрестив ноги, чуть покачиваясь, нараспев выпевала одну и ту же строчку:

– …спи-и-и, пок-а-а снег идё-ёт…

Барабана больше не было, а гитара вошла в бесконечный цикл, нанизывая петли. Тихо-тихо Сикорская повторяла свою выпавшую из стиха фразу. И с каждым произнесением музыка будто становилась отчаяннее, темнее и горше. Андрей почувствовал, что его бьёт электричеством, и тоже закрыл глаза.

И тут музыка рассы́палась. Алиса Сикорская снова стояла на сцене в полный рост.

Танцпол выдержал паузу секунд в десять. Затем зааплодировал – то ли в самом деле понравилось, то ли опять приёмная подстраховалась. Толпа пришла в движение, но ребята с uzi качнули её от сцены. Алиса раскланялась, затем подобрала и бросила в зал цветы, а следом – воздушные поцелуи. Небрежным движением она сдёрнула с плеча лямку платья – и не стала её поправлять.

– «Мышиный шаг», – сказала она. – Это на самом деле очень древняя колыбельная.

Дальше был десяток композиций в диапазоне от тихих клавишных баллад до рок-«боевиков» или отчаянных диско-пульсов. Сеанс продолжался минут сорок. За это время Алиса сорвала со второго плеча (на котором держалось платье) серебристое «крыло», пару раз сделала вид, что готова упасть со сцены в зал, вылила на себя две бутылки воды, вызвав взрыв довольных криков, а потом расстегнула и сбросила сапоги, оставшись босиком.