Читать книгу "Не говори никому. Реальная история сестер, выросших с матерью-убийцей - Грегг Олсен"

После того утреннего звонка Лес объяснил Ларе, что его бывшая жена, Шэрон, не может растить детей: она алкоголичка и страдает депрессией. Лара сделала глубокий вдох и кивнула головой. Да и что, собственно, она могла возразить? То были дети ее мужа, и она понимала, что должна их принять.

Но это оказалось непросто. На момент приезда Шелли было шесть лет, а Чаку едва исполнилось три. Лара взяла на себя роль мачехи; младшего сына, Пола, который был еще слишком мал, Шэрон решила оставить себе. Шелли оказалась очень хорошенькой девочкой с большими глазами и пышными волосами темно-рыжего оттенка. Однако между ней и ее братом творилось что-то странное: Чак все время молчал, и за него говорила Шелли. Ларе показалось, что она полностью контролирует мальчика.

Когда Шелли немного обвыклась в новой обстановке, то начала постоянно жаловаться, а потом возмущаться.

«Она каждый день говорила мне в лицо, что меня ненавидит, – вспоминала Лара. – Я не шучу. Честное слово, ежедневно».

Шэрон Уотсон вернулась домой в Аламиду, Калифорния, оставив двоих старших детей с Ларой и Лесом осенью 1960 года. Уехала и пропала. Она никогда не звонила и не присылала открыток на дни рождения Шелли и Чака. Не поздравляла с Рождеством. Мало что в глазах Лары могло оправдать такое отношение «с глаз долой – из сердца вон» к собственным детям, но, судя по всему, его корни уходили во времена задолго до того, как мать Шелли вышла замуж за Леса Уотсона, а потом с ним развелась.

«Она была из неблагополучной семьи, – рассказывала Лара о первой жене Леса. – Ее мать выходила замуж то ли пять, то ли семь раз, и она была ее единственным ребенком. Вроде бы ее сестра-близнец умерла при родах. Уж не знаю, правда это или нет, но мне так рассказывали».

Вне зависимости от того, что к этому привело, у Шэрон, помимо алкоголизма, имелись и другие проблемы, тянувшие ее на дно. Она вела опасную жизнь; родные поговаривали, что Шэрон подрабатывает проституцией.

Наконец, весной 1967 года Уотсонам в Бэттл-Граунд позвонили из департамента шерифа округа Лос-Анджелес. Детектив сообщил, что Шэрон убили в номере дешевого мотеля, и коронеру нужен кто-то, кто сможет опознать тело и забрать ребенка, ее младшего, Пола.

Лес не хотел ехать за сыном, зная о его психических проблемах, но Лара настаивала. Она считала, что так будет правильно. В конце концов они отправились в Калифорнию забрать его и опознать тело Шэрон.

Лес сообщил Ларе все, что узнал в полиции и у коронера.

«Она жила с индейцем, но они были бездомные, – сказал он. – Пили. Бродяжничали на Скид-Роуд. Он забил ее до смерти».

Позднее, когда прах Шэрон прислали в штат Вашингтон, ее мать отказалась забрать урну. Никто не захотел устраивать поминальную службу в ее честь. Как бы трагично это ни звучало, такой конец подходил для ее истории. В потертом старом семейном альбоме осталось лишь несколько снимков Шэрон, практически все – без улыбки. Черно-белые фото, на которых она навек застыла в своем привычном унынии.

Когда Шелли сказали, что произошло с ее матерью, тринадцатилетняя девочка не повернула и головы. Не отреагировала вообще никак. Лара подумала, что это странно. Как будто Шелли и Шэрон были друг другу чужими.

«Она никогда и не спрашивала о матери», – вспоминала Лара.

Глава вторая

Новый член семьи Уотсон привез с собой в Бэттл-Граунд уйму проблем. Пол оказался совершенно невоспитанным и поступал так, как ему заблагорассудится. Не мог усидеть за столом во время обеда. На первый или второй день после приезда Лара застала мальчика на кухне: забравшись на столешницу, он по очереди открывал все ящики в поисках еды, а все, что ему не подходило, рассыпал и разливал на пол.

«Пол вел себя как дикарь, – говорила Лара. – Как животное. И таскал с собой складной ножик. Это правда, я не шучу. Уж поверьте».

Лара делала все, что было в ее силах, но практически с самого начала понимала, что не справляется. Лес занимался бизнесом, и она не винила мужа за то, что он проводит мало времени с детьми, но выбивалась из сил, пытаясь как-то уследить за всеми тремя: злобной Шелли, своенравным Полом и молчаливым Чаком. Чак, который по-прежнему ничего не говорил, предоставляя это сестре, держался в семье особняком. Те, кто знал его мать, предполагали, что он подвергался насилию с ее стороны, хотя в 1960-х обсуждать такие темы было не принято.

«Сосед мне как-то сказал, они часто видели, как Чак стоит у открытого окна и плачет, – вспоминала Лара. – Кажется, он там торчал постоянно».

Но как бы тяжело Ларе ни было с Полом и Чаком, наибольшую проблему для нее представляла Шелли.

Уотсоны очень старались проводить время по выходным всей семьей, сосредоточившись на детях, к которым теперь добавились еще дочь и сын, родившиеся у Леса с Ларой. Летом они регулярно ездили на побережье поплавать на лодках, зимой катались на лыжах с горы Маунт-Худ. Их жизнь можно было бы назвать счастливой, если бы не Шелли.

Она провоцировала ссоры, вступала в драки и могла просто отказаться куда-то ехать или идти. Если идея принадлежала не ей, Шелли всегда была против. Она умела добиваться желаемого и выкручиваться из любой ситуации. Обычно с помощью лжи. Ее оправдания порой бывали просто смешными: например, если ей не хотелось делать домашнюю работу, она говорила, что младшие братья порвали тетрадь, в которой она все написала. Когда это уже не помогало, Шелли просто отказалась ходить в школу.

«Я старалась сделать так, чтобы утром ей легче было собираться, – вспоминала Лара. – С вечера готовила ей одежду, чтобы она не выбирала в спешке, в последнюю минуту. Ставила на стол хлопья и фрукты – пожалуйста, можно есть. Что угодно была готова сделать, лишь бы утро прошло гладко. Но ничего не помогало. Шелли не хотела делать то, что не хотела».

Наконец, мрачная и раздраженная, Шелли отправлялась в школу, и ежеутренняя битва заканчивалась.

По крайней мере, Лара так считала.

«Потом нам позвонили с заправки за углом, по пути к школе. Сказали: «Это просто черт знает что такое! Ваша девочка повадилась заходить к нам по утрам: идет прямиком в туалет и несет с собой одежду». Потом говорят: «Мы посмотрели, а у нее тут целый мешок вещей. Она переодевается и оставляет их, а сама идет в джинсах».

Лара прыгнула в машину и поехала на бензоколонку. То, что она там увидела, ее потрясло.

Шелли и правда накопила в туалете кучу вещей. «Там было штук пять ее платьев и юбок. Все новые, красивые, просто Шелли не желала носить их в школу».

Разногласия между Шелли и Ларой касались не только одежды, хотя Лара всячески старалась отыскать к падчерице правильный подход. Когда Шелли стала старше, Лара записала ее на уроки танцев, но половину репетиций Шелли пропускала, категорически отказываясь идти. И концерты тоже.

«У нее все превращалось в проблему. Любая мелочь. Шелли вечно казалась расстроенной и угрюмой, что бы мы ни делали, куда бы ни ехали. Ничто ей было не мило. Даже если мы шли выбирать ей подарок, она все равно постоянно злилась. Я спрашивала: «Почему ты сердишься?» Она не отвечала, но я понимала по ее поведению, что, как бы мы ни старались, ей все будет мало».