Читать книгу "Турецкий марш - Александр Харников"

«А вот фигушки, – злорадно подумал я. – Ты, гад, в Питере еще не был». Вслух же сказал:

– А как мне вас величать?

– Извините, сэр Теодор. Зовите меня… сэр Генри. Увы, но полного своего имени я вам не могу назвать. Пока не могу… – И сэр Генри, если это и в самом деле было его имя, поклонился и умолк.

Минут через сорок мы пришвартовались у пирса недалеко от Тауэра, после чего последовала обещанная прогулка по Сити. Больше всего меня поразил, наверное, обещанный клуб – прекрасное здание в итальянском стиле, вышколенные слуги, проводившие нас в отдельный кабинет. Вот только моего спутника дворецкий назвал сэром Стэффордом, на что тот чуть покраснел, но не стал его поправлять.

Потом мы вернулись все на том же пароходике в Вестминстер и, после осмотра достопримечательностей, пришли в то самое здание, где в мое время обитали такие неадекваты, как Тони Блэр и Дэвид Камерон, в бытность их премьер-министрами сей, на тот момент уже кастрированной, «великой» державы. Даже на фасаде облезала краска, крохотный садик был изрядно запущен, да и внутри здание пахло затхлостью и пылью. Сэр Стэффорд – он же сэр Генри – поклонился на прощание и куда-то исчез, а меня молчаливый слуга провел в небольшой кабинет на втором этаже, где предложил портвейн и сигару и попросил немного подождать. Портвейн был, на мой вкус, слишком сладким, но вполне достойным (хотя похуже, чем тот, которым меня поила ее величество Вика), сигару же я курить не стал – не мое это. Через несколько минут в комнату вошли двое моих старых знакомых – виконт Палмерстон, с лысиной, обрамленной буйными седыми волосами, и молодой Каттлей.

– Рады вас видеть, сэр Теодор – ведь так вас теперь именуют? – произнес виконт тоном, в коем при всем его дружелюбии чувствовалась нота «ты нам не ровня».

Я лишь улыбнулся:

– Взаимно, виконт и мистер Каттлей.

Дальнейший разговор, к моему вящему удивлению, был поначалу практически точным повторением нашей беседы в Шотландии. Я мысленно поблагодарил Женю Васильева за то, что он тщательно вбивал в мою голову легенду и то, что мне следовало и разрешалось донести до неприятеля. Вопросы задавались по-разному, с разных точек зрения, и я пару раз чуть не влетел – то, что знал Федор Ефремович Филонов, не обязательно должно быть известно сэру Теодору. Примерно через час мои собеседники переглянулись, и Каттлей мне торжественным тоном доложил:

– Ну что ж, сэр Теодор. Про ваше существование будут знать немногие. Кроме того, даже для этих немногих вы всего лишь гость нашего правительства, бежавший от русской тирании.

– «Он выбрал свободу!» – не удержавшись, процитировал я расхожий американский пропагандистский штамп времен Холодной войны и сразу же пожалел, что вовремя не прикусил себе язык. Но, как ни странно, Палмерстон лишь широко улыбнулся мне улыбкой Чеширского кота:

– Именно так, сэр Теодор, именно так. У вас, оказывается, талант ритора. Именно так – для практически всех вы выбрали свободу и ее величество милостиво предоставила вам убежище и необходимые средства для ведения достойного образа жизни. То, что этим дело не ограничивается, знают весьма немногие: ее величество, я и господин Каттлей. Настоятельно прошу вас более ни с кем не откровенничать по этому поводу.

– Я вас понял, господин премьер-министр.

– Еще не премьер-министр, сэр Теодор, я еще только исполняющий обязанности – Парламент пока не утвердил мою кандидатуру. Так вот, хотелось бы у вас узнать про некоторых лиц из вашего будущего. Начнем с адмирала Кольцова.

А вот хрен вам, подумал я про себя. Мы с Женей и этот вопрос подробно обсудили.

– Адмирал Кольцов боевым морским офицером не является. Да и вообще он был не на самом лучшем счету среди своих коллег и сумел сделать карьеру, лишь используя личные связи. В нашем будущем его потому и назначили командующим группы кораблей, отправлявшейся с визитом в Южную Америку, так как делать при этом было практически нечего, а человек в чине капитана первого ранга, каковым он являлся на тот момент, нужен был лишь для того, чтобы наши венесуэльские партнеры не обиделись.

Мысленно попросив у Дмитрия Николаевича прощения за ту чушь, которую про него рассказывал, я продолжал в том же духе и про него, и про командиров других кораблей, и про полковника Сан-Хуана, каждый раз смакуя тот факт, что «в наше время» они были намного ниже рангом и ни в каких боевых действиях не участвовали. Получалось, что то, что произошло на Балтике и в Крыму, увенчалось успехом лишь потому, что им «просто повезло», да и оружие у них все-таки было гораздо лучше. Да, подумал я, «пою» я ничуть не хуже среднестатистического оппозиционера из моего времени…

В дверь осторожно постучали. Палмерстон посмотрел на часы и сказал:

– Простите, сэр Теодор, но уже шесть часов, и у меня сегодня, увы, дела. Давайте встретимся с вами завтра здесь же в половину седьмого. Я привезу своего повара, и мы поужинаем вместе с мистером Каттлеем и заодно продолжим столь интересную беседу. Тогда же мы сможем обсудить с вами наше дальнейшее сотрудничество, которое, как мне кажется, имеет все шансы стать долгосрочным и очень плодотворным для всех. А сегодня вас, насколько мне известно, ожидает весьма неплохой ужин в Голландском доме.

За дверью нас ждал сэр Стэффорд. Палмерстон улыбнулся:

– Сэр Теодор, позвольте вам представить сэра Стэффорда Генри Норткота, баронета Соединенного Королевства. Именно он будет вас опекать в вашем «выборе свободы».

После обычных в таком случае «хау ду ю ду»[1] Пальмерстон продолжил:

– Сэр Стэффорд, будьте так добры, привезите сюда сэра Теодора завтра в половине седьмого вечера.

– Сделаю, виконт. Сэр Теодор, идемте, пароход уже ждет нас.

Но, к моему удивлению, «Матильда», не пройдя и мили вверх по течению, после очередного изгиба реки причалила к какому-то пирсу, где сэр Стэффорд передал меня с рук на руки шести вооруженным людям в красной форме, которые «предложили» мне перебраться на другой пароход, чьего названия я не успел прочитать. Там меня поместили в каюту с зашторенными иллюминаторами. Впрочем, меня не третировали, а усадили за дубовый столик и напоили чаем, но ни на один мой вопрос не ответили. Единственное, что мне показалось, – это то, что мы опять развернулись и пошли в направлении, откуда только что приплыли. Высадили меня у каких-то мостков, рядом с которыми я с дрожью разглядел мрачные стены Тауэра. Меня передали десятку людей в такой же форме, но с алебардами в руках. Те, не говоря ни слова, повели меня внутрь через неприметную дверцу в стене. Интересно, подумал я, обменяют меня на их шпионов или я проведу остаток своей жизни в мрачных подземельях лондонской Бастилии? Хотя, насколько я помнил, англичане не любили долго морить заключенных в своих застенках: колесуют, отрубят голову – и вся недолга – виселицы мне можно не бояться, все-таки я «сэр»…