Читать книгу "Два жениха и один под кроватью - Марина Ли"

— Чаю, нурэ* Гоидрих? — спросила я и повела рукой в сторону столика, где шипел котелок для алхимических зелий, который я за неимением чайника использовала для более приземлённых нужд.

— Не откажусь, — ответил ректор и занял одно из двух моих кресел.

К счастью, то, которое было повёрнуто спинкой к кровати.

К сожалению, напротив него висело большое переговорное зеркало, которое папенька подарил мне на шестнадцатый день рождения, и в котором отлично отражались мужские ноги всё ещё торчавшие из-под моей кровати.

Зараза! Страшно представить, что начнётся, если ректор их всё же заметит.

— Бренди, милая, — не дождавшись чая, обратился ко мне наставник, и заварник в моей руке испуганно звякнул. По имени нурэ Гоидрих ко мне не обращался давненько. Пожалуй, с тех самых времён, как я перестала быть его студенткой. Да и тогда от словосочетания «милая Бренди» я кривилась, как от касторки, ибо вслед за ним непременно следовала удивительно долгая и бесконечно нудная нотация.

Неудивительно, что это внезапное ректорское дружелюбие заставило меня насторожиться.

— Вот уже несколько месяцев вы доним… досаж… осаждаете меня просьбами о переводе на старшее отделение, и сегодня, наконец, у меня открылась для вас вакансия.

Предки свидетели, если бы, произнося эту фразу, ректор не улыбался так плотоядно, я бы подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши.

А всё из-за того, что в БИА я просочилась обманом, хотя при этом ни разу не солгала.

Подавая документы в императорский наставнический профсоюз, я умышленно не написала в нужной графе полное имя, а ограничившись инициалами, воспользовалась тем, что они у нас с братом одинаковые. Вступительное задание же выполняла сама, да там и не получилось бы смухлевать, даже если бы я захотела.

Опросники профсоюза были зачарованы таким образом, что подделать их не получилось бы и у самого опытного мага. По крайней мере в этом меня заверил канцелярист в Бюро профсоюзов, когда я позволила себе выразить изумление, что столь важные документы я могу заполнить дома, а потом выслать их почтой.

— А чего нам бояться? — изумился служащий. — Всё зачаровано лучшими магами Империи. Бумага чувствует обман, так что можете не пытаться жульничать — вылетите из профсоюза, не успев в него вступить.

— Да я и не собиралась! — справедливо возмутилась я. — Уже и спросить нельзя.

У себя на квартире я честно заполнила анкету. (Да, честно! Бумага не покраснела и не заметила подлога! И не моя вина, что у нас с Бредом полностью совпадают инициалы). Выполнила все задания и написала сопроводительную записку на тему «Как почётно быть наставником», старательно избегая указаний на пол автора. То бишь на свой.

И нет, мне не было стыдно. Не я виновата, что женщин преподавать берут только в семьи — гувернантками — да в Институты благородных девиц. Почему я — лучшая выпускница БИА (по негласному мнению всех наставников) должна прозябать в каком-то замшелом институте, когда могла бы делиться знаниями и умениями с талантливыми, амбициозными магами, а не с девицами, которые за этих магов мечтают выйти замуж?

Да и чему бы я могла их научить? Тому, как пришить пуговицу к смокингу мужа? Так я сама всё магией приклеивала, а иголку с ниткой в руках держала только в качестве домашнего наказания. Давным-давно.

Так что нет, стыда я не испытывала, с лёгкой душой запечатала бумаги родовым гербом и тем же вечером отнесла в ближайшее почтовое отделение пухлую бандероль, где, мило улыбаясь, спросила у приёмщика, когда мне стоит ждать ответа.

— Жди ответа, как соловей лета, — сострил этот самоубийца, за что ему едва не прилетело от меня магической оплеухой по наглой роже. Из последних сил сдержалась.

Будь на моём месте маменька, она бы на наградила наглеца полным укоризны и скрытой душевной боли взглядом, после чего посетовала бы начальнику отделения на недостойное поведение его сотрудников.

Или папеньке бы поплакалась, что скорее всего.

Я же с детства ни на кого не жаловалась — Бред не в счёт! — и проблемы старалась решать сама. Вот и тогда, глянула на служащего маминым взглядом и с братской каверзностью накрыла все канцелярские предметы отделения отводом глаз, который развеивался лишь после того, как зачарованный посмотрит на объект не менее пяти раз.

Как-то давно я с лёгкой руки Бреда на собственной шкуре прочувствовала, что значит искать вещь, которая лежит на самом видном месте. Это здорово бесит, скажу я вам. Поэтому из почтового отделения я выходила с такой злорадной улыбкой на губах, что встреченная мною на крыльце старушка на всякий случай поплевала от чёрного глаза два раза через правое плечо и один — через левое.

А через два дня в двери моей квартирки, которую я снимала у одинокой вдовы, постучал императорский стряпчий.

— Б. А. Алларэй тут проживает? — спросил он с порога, забыв поздороваться и глядя на меня колючим неприветливым взглядом.

Представиться он тоже забыл, но ему и не нужно было. Чёрный мундир императорских стряпчих даже малолетние дети ни с чем не перепутают.

— Здесь. — Я торопливо вытерла испачканные в чернила руки о салфетку и поправила причёску, не спеша признаваться, что это я и есть.

— У меня для него пакет из Большой Императорской Академии. Вы кто? Любовница?

— Предки с вами, какая любовница? — ахнула я и скорчила рожу, которая должна была изображать крайнюю степень возмущения и отвращения.

Колючий взгляд сразу помягчел, а сам стряпчий попытался изобразить улыбку. Впрочем, попытка не увенчалась успехом.

— Ну, раз супруга, — из чего-то заключил он (не из рожи ведь!), — то можете принять пакет. Позвольте руку?

Я даже пискнуть не успела, как он цепкими пальцами перехватил моё запястье и царапнул церемониальной иглой мою ладонь. На пакет упали капли крови и императорская печать, скреплявшая его края, растворилась без следа.

Стряпчий довольно улыбнулся, сделал какую-то пометку в своих бумагах и, утратив ко мне всяческий интерес, буркнул:

— Передайте мужу, фру Алларэй, что в Академии его ждут в понедельник.

После этого стряпчий ушёл, а я запоздало возразила:

— Вообще-то я леди. И сестра, а не супруга.

Но меня уже никто не услышал.

Когда в понедельник в БИА всё вскрылось, и ректор Гоидрих, бешено раздувая ноздри, доказывал кому-то в переговорном зеркале, что нанимал на работу не меня, а моего братца, ему ответили:

— Бред Альфус Алларэй не подавал прошения в профсоюз наставников. Тогда как присланный нами кандидат полностью соответствует вашему запросу.

— Она женщина! — рявкнул нурэ, совершенно не переживая по тому поводу, что я присутствую при разговоре. — Вы хотите, чтобы я поставил бабу преподавать боевую магию?

— Ну, если она лучше всех мужиков, претендовавших на эту должность… — ответили из зеркала, и я, зардевшись, гордо вздёрнула нос.