Читать книгу "Тарзан неукротимый - Эдгар Берроуз"

Наконец его долгий путь подошел к концу. Он преодолел непроходимый для обычного человека участок леса, защищающий поместье с востока, и остановился на краю равнины. При первом же взгляде на свой дом Тарзан невольно сузил глаза, мышцы его напряглись. Даже на большом расстоянии было заметно, что там что-то случилось. Тонкая спираль дыма поднималась справа от бунгало, где располагались подсобные помещения. Сейчас там было пусто, и над трубой бунгало не клубился дым. Тарзан рванулся вперед. Сейчас его подгонял инстинктивный страх, ибо как и другие животные он обладал так называемым шестым чувством. Прежде чем человек-обезьяна достиг бунгало, он уже ясно представлял, что там ждет его.

Дом был тих и безмолвен. Догорающие головешки указывали на то место, где еще совсем недавно располагались хозяйственные постройки. Исчезли соломенные хижины слуг. Поля и пастбища были пустынны. Конюшни, коровники, овчарни, – все, что составляло ценность и гордость фермы, исчезло, будто их никогда и не было. То тут, то там в воздух тяжело поднимались грифы, кружась над трупами людей и животных. С чувством, близким к ужасу, человек-обезьяна заставил себя войти в дом. Первое, что он увидел, вызвало в нем приступ яростного гнева: на стене гостиной был распят Васимбо – сын верного Мувиро. Более года он являлся личным охранником леди Джейн. Разбитая мебель, бурые лужи засохшей крови, кровавые отпечатки рук на стенах и деревянных панелях, – все это свидетельствовало о чудовищной битве, разыгравшейся в доме. Поперек небольшого пианино застыл труп чернокожего воина, перед дверью в комнату леди Джейн лежали мертвые тела трех наиболее преданных слуг. Дверь была закрыта.

Опустив плечи, молча, стоял Тарзан перед дверью, глядя на нее затуманенным взором: страшно было даже подумать, какая тайна скрывается за ней. Медленно, словно в кошмарном сне, Тарзан двинулся к двери. Он протянул руку и взялся за скобу. Замерев на какое-то время в нерешительности, он вдруг выпрямился во весь свой гигантский рост, развернул могучие плечи и, высоко подняв голову, бесстрашно распахнул дверь. Переступив через порог, Тарзан оглядел комнату. Ни один мускул на его мрачном суровом лице не дрогнул, когда он приблизился к кушетке, на которой застыло неподвижное тело, лежащее лицом вниз. Неподвижное тело, еще совсем недавно полное жизни, молодости, любви… Глаза человека-обезьяны оставались сухими, но один бог знает, какие мысли проносились в этот миг в его полузверином мозгу.

Долгое время стоял он перед мертвым телом, погруженный в воспоминания, затем наклонился и взял труп на руки. Повернув его лицом к себе, он увидел, сколь ужасна была эта смерть. Великое горе, ужас и испепеляющая ненависть потрясли его душу до основания. Ему не нужны были материальные улики вроде сломанной немецкой винтовки или пропитанной кровью форменной фуражки, валявшейся на полу, чтобы понять, кто совершил это кошмарное преступление.

Какое-то время он еще надеялся, что обгоревший до черноты труп не является телом его жены, но когда он увидел знакомые кольца на пальцах, последний слабый лучик надежды потух. В скорбном молчании, с чувством глубокого благоговения Тарзан похоронил ее среди роз, к которым Джейн Клейтон относилась с любовью и заботой. Несчастное, обгоревшее до неузнаваемости тело, а рядом с ним – тела нескольких чернокожих воинов, отдавших жизнь, защищая любимую хозяйку.

По другую сторону дома Тарзан обнаружил свежие могилы, в которых нашел окончательные улики, указывающие на истинных преступников, совершивших чудовищное злодеяние. В могилах были захоронены трупы десяти немецких аскари, и по петлицам и знакам различия Тарзан без особого труда установил, к каким воинским частям они принадлежат. Теперь белых командиров можно было отыскать без хлопот.

Вернувшись в розарий, Тарзан постоял среди цветов над могилой погибшей жены, опустив голову в последнем поклоне, а затем двинулся в путь по следам гауптмана Фрица Шнайдера и его кровавой банды.

Тарзан переживал горе молча, и молчание лишь усиливало страдания. Поначалу великая скорбь вытеснила все другие мысли и чувства, в его притупленном мозгу стучала лишь одна мысль: она мертва, мертва, мертва!.. Словно тяжкий молот, эта фраза отдавалась в голове тупой пульсирующей болью. Постепенно к чувству великой скорби присоединилось другое, не менее сильное, и такое реальное, что казалось спутником, идущим рядом с ним. Это была ненависть, принесшая некоторое облегчение и успокоение, ибо это была ВЕЛИКАЯ НЕНАВИСТЬ, воодушевившая его. Она концентрировалась не только на убийцах жены, но распространялась на всех немцев и все немецкое.

Когда чувство ненависти наполнило его душу, Тарзан остановился, поднял лицо к Горо-луне и проклял авторов чудовищного преступления, лишивших его дома и семьи.

Молча дал он клятву воевать с ними до конца, до самой смерти, до полного их уничтожения. После взрыва чувств душа его несколько успокоилась, поскольку если раньше будущее казалось ему беспросветным, то теперь оно наполнялось определенным смыслом: мщение делало его жизнь целенаправленной и нужной.

Охотничий нож отца висел на левом бедре Тарзана, колчан со стрелами был переброшен через плечо, с другого плеча свисало травяное лассо, из-за спины торчало тяжелое копье. Медальон, украшенный бриллиантами, с фотографиями родителей, который он всегда носил на шее, пока не подарил Джейн в знак любви и преданности еще до женитьбы, отсутствовал. Джейн очень ценила и берегла этот подарок, но на теле убитой жены Тарзан медальона не нашел. Кража самой ценной для него вещи дополняла ненависть Тарзана. Вернуть во что бы то ни стало!

К ночи Тарзан почувствовал, что после длительного перехода даже его стальные мускулы требуют отдыха. Как внешне, так и внутренне Тарзан превратился в дикого зверя, а у животных время в его протяженности не имеет смысла. Для них существует только «сейчас», а поскольку это «сейчас» длится вечно, границ времени для выполнения той или иной задачи практически не существует. Этим-то человек-обезьяна и отличался от зверей леса, несмотря на все его трансформации – он сознавал ограниченность своего времени; но, тем не менее, с животной настойчивостью и упорством двигался вперед. Посвятив свою жизнь мести (это стало его естественным состоянием), он все свое время превратил в преследование. То, что он до сих пор не отдыхал, объяснялось именно этим, и сам он усталости не чувствовал, его мозг был занят мыслями о своем горе и мести, однако тело требовало отдыха, и Тарзан вынужден был остановиться и сделать привал.

Темные тучи бежали по небу, изредка приоткрывая Горо-луну и предупреждая о надвигающейся грозе. В глубине джунглей тени туч создавали почти осязаемую густую темноту, которая для вас или для меня была бы пугающей с ее загадочными звуками и шорохами. Временами наступала зловещая тишина, заставлявшая животных настораживаться в предчувствии опасности, иной раз мнимой, но чаще вполне реальной. Тарзан шел, не испытывая страха, но стараясь все время быть начеку. Он вспрыгнул на свисающие ветви дерева, но какое-то чувство подсказало ему, что на пути затаился Нума, приготовившийся к прыжку. Он слегка свернул в сторону, чтобы избежать ненужного столкновения с Буто-носорогом, пробирающимся навстречу. Когда, наконец, он вскарабкался на дерево, луна уже скрылась за тяжелыми тучами, а поднявшийся ветер раскачивал верхушки деревьев и поглощал звуки джунглей. Выше и выше поднимался Тарзан к небольшой площадке, устроенной им из ветвей во время своих предыдущих путешествий.