Читать книгу "Между - Альвдис Н. Рутиэн"

Всё море было нашим домом: отмели и глубины, заповедные воды Рианедд и владения Ллира Лледиата – как нет границ волнам, так не было и запретов для нас.

О таких люди говорят «не разлей вода». Много лет мы и были – водою, и ни одно течение не осмелилось бы послать свои воды туда, где резвились мы двое.

Но я выхожу на берег, и вода течет с моей гривы.

Не оборачиваюсь.

Зачем оборачиваться? Я всё знаю, я слышу. Там, посреди моря, ржет серый жеребец, встав на гребень волны, словно на скалу. Он ржет и бьет воду копытами.

Манавидан не простит мне, что я избрал землю моей матери. Избрал народ не отчима, а отца.

Народ людей.

Я выхожу на берег. Серые волны бьют об утесы, будто хотят сокрушить эту землю.

Землю, которой я нужнее, чем безбрежному морю.

Меня ждут. Люди… я еще не знаю их имен, кроме одного: Динас. Он поможет мне стать правителем народа людей.

Я меняю облик. Пока это легко, но мать объясняла мне: как только я изберу свой путь, больше не превращаться мне так спокойно, как человек меняет одежду.

Одежда… их одежды на мне нет. Кажется, это неправильно? – надо спросить у Динаса, ему еще предстоит научить меня быть человеком.

Но сейчас это неважно.

Я простираюсь на этой земле, земле людей. Я – выбравший. Я – человек.

– Я, Марх, по воле своей матери король Корнуолла…

Кромка прибоя: Манавидан

Итак, сын Рианнон, ты выбрал.

Выбрал – землю.

Я ли не рассказывал тебе о тех кошмарах, что подстерегают нас на земле? Я ли не говорил о том, как женитьба на твоей матери превращала меня долгие годы то в охотника, то в пахаря, то в седельника, то в сапожника? И я, могучий сын Ллира, брат самого Бендигейда Врана, был принужден обучать людей этим ремеслам, доколе не было снято заклятие!

Я, властитель моря, трудился как раб – и для кого?! для жалких людей!

А теперь ты, Марх, сын моей жены, по собственной воле идешь, чтобы стать таким же рабом. Тебя назовут королем, но не оставят тебе и дня воли. Я презирал бы тебя, будь ты мне чужим. Будь ты просто сыном Рианнон, как Придери. Но тебя я взрастил как сына – и покараю тебя как отец.

Ты человек теперь? Что ж, тебе доводилось видеть, как часами и днями забавляются волны с потерпевшим крушение человеком!

Ты узнаешь это сполна, предатель. Нет пощады сыну, пошедшему против отца.

Отныне морю никогда не быть твоим домом. Беду и только беду принесет тебе море!

Вороной конь выходит из моря – и превращается в нагого могучего юношу со спутанной гривой длинных рыжих волос.

Белоснежная кобыла скачет на берег с холмов. Нет, не кобыла – всадница на белой лошади. Нет, не всадница – знатная госпожа в белом платье бежит по камням навстречу сыну.

– Матушка.

– Сын мой! Я знала – ты не останешься безучастным к моей мольбе.

– Разве оставлю я тебя в твоей тревоге?

– Тревоге? Придери и был моей тревогой. И вот он мертв! Убит Гвидионом. Нет больше второго короля Аннуина…

– Матушка, не плачь. Я сделаю всё, что ты скажешь, но только прежде исполни одну мою просьбу.

– Какую? Чего ты хочешь?

– Расскажи мне, что произошло. Я не спутаю пучины Рианедд с буйными волнами Манавидана и с лишенными ярости бесконечными водами Корины, но Гвидиона от Аннуина мне не отличить. Я слишком мало прожил на земле, ты же помнишь.

– Разве Динас не рассказал тебе?

– Из его слов я понял лишь одно: случилась беда. Большая беда. Я нужен тебе, и гнев Манавидана ничего не значит перед твоим горем.

Кромка отчаянья: Рианнон

С чего мне начать мой рассказ? Не с тех ли времен, когда могучий Ху Кадарн пришел сюда, в Прайден, с первыми людьми? Когда родился Араун, владыка Аннуина?

Или с других времен, когда опустилась суша, связующая Прайден с бескрайней землей на юге, когда хлынули воды Ворруда, отрезав наш остров от иных земель?

Тогда случилось и иное, сын мой: разделились не только суши, но и миры. Наш мир начал отдаляться от мира людей. Раньше любой из нас мог легко придти к людям, раньше для любого человека был открыт и Аннуин, и Авалон, – потом же это стало доступно лишь избранным и лишь в отдельные дни.

Ты спрашиваешь меня, сын мой, почему это плохо? Узнаю слова Манавидана – тот так и не простил, что ему долгие годы пришлось жить среди людей. Он был бы рад вечной границе меж мирами…

Я отвечу тебе так, сын Мейрхиона: как вода, если ей не дают течь, превращается в болото, как дерево от избытка воды гниет и падает, так и наши два мира лишатся жизни, будучи разделены.

И когда Араун, владыка Аннуина, понял, какая беда нам грозит, он нашел Аннуину второго короля. Человека. Его звали Пуйл. Он стал править Аннуином, миром волшебства, Араун же – миром людей.

Так заново возникла едва не утраченная связь.

А потом, когда Пуйл вернулся к людям, я стала его женой. И родился Придери, второй человеческий король Аннуина.

Придери держал врата миров открытыми.

Но теперь он убит Гвидионом.

– Погоди, матушка. Не всё сразу. Скажи теперь: чего ты хочешь от меня? Мести за Придери?

– Когда-нибудь ты отомстишь за него. Но сейчас ты должен не дать оборваться связи смертных земель и Аннуина. Ты – мой сын, но ты – сын человека. Твой отец Мейрхион был владыкой Дал Риады, дальней северной земли. Ты можешь стать человеком, как он. И тогда кому как ни тебе быть вторым королем в Аннуине, наравне с Арауном?

– Стать человеком… Динас говорил мне об этом. Но что это означает? Короткий век смертных?

– Нет, век твой останется долгим. Но ты будешь жить их тревогами и радостями, подчиняться их законам, разделять их страхи, недоступные нам, властителям Аннуина. Тебе придется полагаться на силу твоих рук и мудрость сердца, почти не пользуясь той чародейной силой, что дана тебе мною от рождения. Сможешь ли ты поставить законы людей над собственной волей, сын мой?

Сын Рианнон встал. Ветер трепал его просоленные волосы, обсохшие за время этого разговора.

Невысокий, но плечистый, в священной наготе, еще не ведающий человеческого стыда, он походил сейчас на некоего бога… да он и был им – сын богини и короля людей.

Больше не оборачиваться конем ради забавы. Выучить непонятные законы людей. Сжать себя до того слабого существа, которое зовется человек.

И тем помочь и миру смертных, и миру таких, как он, его мать, Манавидан…

Он оборачивается к матери и говорит:

– Я уже назвал себя человеком. Я уже выбрал. Только я… я пока ничего не умею. Человеческого – ничего.